Гора проклятых
Обречены ли люди на борьбу?
Или борьба делает нас людьми?
1
Когда наша мама уходила в тот вечер, она сказала то же самое, что и всегда: "Вернусь поздно. Не ждите меня".
Глядя, как она исчезает за дверью с тяжёлой сумкой, перекинутой через спину, я сказал то же, что и всегда: "Будь осторожнее".
Давным-давно Свалка была военной базой. После того как люди, размещавшиеся там, покинули это место, остались только машины и роботы, наполненные драгоценными металлами - металлами, которые наша мама начала собирать, чтобы продавать в магазине.
"Эй, мама?" - начал Гидеон. Я понимал, что мой младший брат хочет сказать ей, чтобы она поторопилась домой, но так говорить было не принято, поэтому я посмотрел на него и покачал головой, а затем положил руки на его ссутулившиеся плечи. Несмотря на то что я сдерживал его, он всё ещё был полон желания броситься за ней, и вскоре я начал испытывать беспокойство. Несмотря на то что всё повторялось изо дня в день, мне вдруг захотелось сделать что-то новое.
"Мама?" неожиданно позвал я. Гидеон потрясённо посмотрел на меня, но наша мать даже не обернулась. Остановилась бы она, если бы я попросил её подождать? Остановилась бы она, если бы я закричал?
Но я не сделал ни того, ни другого, и она просто ушла.
2
В первый день после ухода нашей мамы Гидеон снова и снова задавал мне один и тот же вопрос: "Когда мама вернётся?".
"Уверен, она скоро придёт," - отвечал я ему. Я понимал его беспокойство. Наша мать всегда возвращалась во второй половине следующего дня - и всегда в ужасном настроении, - но это был первый случай, когда она не вернулась домой до наступления ночи.
"Ты говорил то же самое раньше, а её до сих пор нет".
"Правда говорил?"
"Лжец!" - закричал Гидеон, разрыдавшись. Я занимался приготовлением еды и наведением порядка в магазине, но Гидеон был ещё слишком мал, чтобы помогать в таких делах. Должно быть, ему было до смерти скучно, и поэтому у него было много времени на переживания.
"Она просто зашла на Свалку дальше, чем обычно".
"Пойдём встретимся с ней!"
"Ни в коем случае!"
Мой голос прозвучал громче, чем я хотел, и это заставило Гидеона вздрогнуть от удивления. "Помнишь, что сказала мама?" Я продолжил более мягким тоном. "Свалка опасна, поэтому мы никогда не должны ходить за ней. Мы обещали, что не пойдём, а только плохие мальчики нарушают свои обещания".
Не знаю, соглашался Гидеон с этим или нет, но когда он снова начинал плакать, то делал это тихо. Он верил, что, когда мама кричит на нас или бьёт, это потому, что мы плохие; просто он был слишком мал, чтобы понимать что-то ещё.
"Иди сюда," - сказал я. "Почитаю тебе. Что выберешь".
В перерывах между рыданиями он указал на свою любимую книжку с картинками, и мы сели читать.
3
На второй день после ухода матери я незаметно выбрался из постели посреди ночи, стараясь не разбудить Гидеона, и вошёл в ее комнату. Здесь всё ещё пахло ею, вероятно, с того момента, когда она в последний раз стояла перед зеркалом, нанося макияж. Этот густой, навязчивый аромат мне никогда не нравился.
Кровать выглядела так же, как и всегда, но комод и туалетный столик вызвали у меня зловещее чувство. Открыв ящики, я увидел, что пропала её лучшая одежда, а также дорожная сумка. Внезапно стало понятно, почему мешок, который она перекинула через плечо, уходя, выглядел иначе: внутри находились её вещи.
Туалетный столик тоже был пуст. Все красивые бутылочки пропали, как и баночка с пудрой для лица. Остались только щипцы для завивки волос и старая расчёска, которой она больше не пользовалась.
Тогда я вспомнил о покупателе, который пришёл в наш магазин за день до ухода матери: мужчина из далёкого города. Она очень долго с ним шепталась, а потом велела нам с Гидеоном идти играть на улицу. Не знаю, о чём они говорили, но, когда он наконец ушёл, она, казалось, была в необычайно хорошем настроении. Казалось, её мысли уже унеслись в тот далёкий город, и она забыла о нашем существовании. Правда, она была такой уже давно. Ей не было до нас никакого дела - мы просто мешали ей.
Звук разбившегося зеркала привел меня в чувство: я не заметил, как швырнул в него расчёску. Я испугался, что шум разбудил Гидеона, но в соседней комнате было тихо. Облегчённо вздохнув, я принялась собирать осколки стекла.
4
На третий день после того, как мать ушла, Гидеон попеременно то плакал, то закатывал истерики. В конце концов я сделал ему грубую игрушку из остатков материалов, найденных в магазине, и это, похоже, успокоило его.
Не хочу хвастаться, но я неплохой мастер. Ещё в детстве я работал с материалами, которые наша мать находила на Свалке: счищал ржавчину, полировал их, выравнивал вмятины. В конце концов мои навыки стали достаточно хороши, чтобы я мог заняться улучшением оружия. Мать всегда ненавидела марать руки подобной работой, поэтому я приучил себя к её выполнению, играя со старыми инструментами нашего отца.
Когда я наводил порядок в мастерской, мне стало ясно, как мало у нас осталось сырья для продажи. Когда у нас заканчивались запасы, мама собирала их на Свалке. Но, конечно, теперь она...
В какой-то момент я понял, что проблема невозвращения нашей матери ушла с первых строк моего сознания. Гораздо большее беспокойство вызывали материалы, ведь без них нам нечего было продавать и нечем было зарабатывать на жизнь. У нас оставалось еды на несколько дней, но, если думать о будущем, меня охватило чувство глубокого ужаса.
Как мы собираемся жить дальше? Что мы будем есть через месяц? Через шесть месяцев? А потом?
"Не собираешься открыть магазин, Джейкоб?" - тихо спросил Гидеон. В его голосе чувствовалось беспокойство; должно быть, у меня было слишком строгое выражение лица. Я обещал нашей матери всегда держать магазин открытым, пока её нет дома. Многие из наших покупателей приходили сюда не за покупками. Это были такие же торговцы, как и мы, которые обменивали продукты и другие предметы домашнего обихода на материалы. Но сейчас...
"Магазин некоторое время побудет закрытым," - ответил я.
"Почему?"
"Потому что у нас нет запасов".
"О. Ну, когда мама вернётся..."
"Всё в порядке!" громко объявил я. Гидеон вздрогнул, и я его не винил - мой голос удивил даже меня.
"Послушай, твой старший брат держит ситуацию под контролем, ясно?" сказал я, легонько похлопав его по спине. Я должен был сохранять спокойствие. Нельзя было злиться без причины. Когда наша мама была в подобном настроении, я всегда выходил из себя от бессилия, и я не хотел, чтобы он это почувствовал.
"Тебе не о чем беспокоиться".
Мои слова вызвали улыбку на лице Гидеона. Я поразился тому, как легко было сдерживать своё беспокойство и страх и просто быть добрым, ведь наша мать никогда не могла потрудиться сделать для нас даже это.
"Эй", - продолжил я, - "как насчёт того, чтобы доработать ту игрушку, которую я дал тебе раньше, и посмотреть, не смогу ли я заставить её ехать немного быстрее?"
На лице Гидеона расцвела улыбка, и я понял, что он уже забыл о магазине и матери. Для неё подобные усилия были бы непосильны, но у меня уже неплохо получалось. И даже если наша мать никогда ничего для нас не делала - и даже если она действительно ушла навсегда, - я знал, что всё равно смогу заставить Гидеона улыбаться, и это меня радовало.
5
На четвёртый день после ухода матери Гидеон исчез. Я заметил, что во время завтрака он выглядел необычно беспокойным, а после того, как я вымыл посуду и начал прибирать в магазине, то понял, что он не играет в углу, как обычно. Его также не было ни в нашей комнате, ни в комнате матери, ни на кухне. Я обыскал все углы в доме: бюро, шкаф, под кроватью и другие места, которые только мог придумать. Нигде его не было.
В конце концов я вышел на улицу, но его не оказалось ни перед магазином, ни возле моста на равнину. Тогда я, наконец, начал рассматривать неприятную вероятность того, что он отправился в Свалку. Стоя рядом, я вспомнил, сколько раз он повторял мне, что хочет пойти поискать мамочку. Я отказывал ему в этом, но, возможно, он всё же решился пойти.
Тогда я побежал. Я бежал так быстро, как только мог. Свалка была запретным местом, единственным, куда он никогда не должен был ходить. Там происходили вещи, которые ему не следовало переживать.
Однажды, когда Гидеон был маленьким, а я сам был ребёнком, я не послушался маму и пошёл в Свалку. Гидеон не переставал плакать, и мне тоже захотелось, поэтому я решила пойти за ней. Я услышал её голос недалеко от входа и почувствовал такое облегчение, что начал бежать за ней. Но мои ноги замерли мгновением позже, когда я услышала мужской голос, тяжелое дыхание и низкий смех. И когда я, наконец, убедил свои ноги снова двигаться, я стал свидетелем того, чего никогда не должен был видеть.
Я не помню, что случилось после этого, но знаю, что больше никогда не ходил за ней. И вообще, я никогда не подходил ко входу на Свалку. Так что, если Гидеон отправился в этот запретный мир, я должен был вернуть его - и побыстрее. Я метался по узким проходам и карабкался по ржавым лестницам в слепой панике, пока наконец не услышал, как он окликнул меня по имени, и эмоции, нахлынувшие в тот момент, были скорее яростью, чем облегчением.
"Смотри, сколько всего я нашёл!" - кричал он, подбегая ко мне со счастливой улыбкой на лице. Тогда я понял, что он полез на Свалку в поисках материалов, потому что без них мы не могли открыть магазин. Наверное, он думал, что я похвалю его за это, так же как я шлифовал материалы в надежде, что мама похвалит меня, но слова, вырвавшиеся из моего рта, были совсем не похожи на похвалу.
"Я же говорил тебе никогда сюда не заходить!" Я закричал, выбивая материалы из его рук. Металлические пластины с вмятинами разлетелись во все стороны, эхом ударяясь о землю. От горделивого выражения на лице Гидеона не осталось и следа, а его глаза тут же наполнились слезами.
"Прости, Джейкоб..."
Я знал, что сделал своему младшему брату неприятно. Не в силах смотреть на выражение печали на его лице, я развернулся и зашагал обратно, прислушиваясь к звуку маленьких шагов, шаркающих в пыли позади меня.
6
На пятый день после ухода матери Гидеон не переставал плакать о ней. Он вёл себя хорошо, когда мы только вернулись со Свалки, но он не из тех детей, которые внезапно меняют своё поведение только из-за того, что кто-то немного расстроился.
Когда мамочка вернётся домой?
Пойдём искать мамочку!
Мамочка, мамочка, мамочка, мамочка...
Не то чтобы наша мать была с ним ласкова. Я всегда играл с ним, я читал ему. Конечно, она готовила, но это мог сделать даже я. А когда он нуждался в утешении или хотел, чтобы его уложили спать? Только я - вот почему я не мог понять, почему он так скучает по ней. То есть я понимал, что с её уходом у меня будет больше обязанностей, но это ничего не меняло в его жизни. С каждым днём я всё больше и больше раздражался, в основном потому, что не мог оторвать от него глаз ни на секунду.
"Я хочу выйти на улицу!" - сказал он в какой-то момент. "Я хочу сходить на Свалку!"
"Нет. Я же говорил тебе, как опасно это место".
"Не-а! Когда я туда ходил, там было не опасно!"
"Это потому, что тебе повезло», - огрызнулся я. «Тебе повезло, что никто из них тебя не нашёл".
"Никто из кого?"
"Из роботов-убийц," - ответил я. На Свалке всё ещё оставались действующие машины и роботы, и, по слухам, они были очень опасны. "Один из них убил отца. Они разрезали его на куски и оторвали руки с ногами".
То, что я сказал о нашем отце, было ложью - на самом деле я понятия не имел, как он умер, - но я всё равно сказал это. Мне было не очень приятно врать Гидеону, но если он не испугается, то продолжит возвращаться туда. Поэтому я продолжил свой рассказ, набросав драматическую историю о том, как на нашего отца напал огромный, жестокий робот. Гидеон вздрагивал от подробностей и плакал в конце, и как бы виновато я себя ни чувствовал, но в то же время испытывал облегчение. Если страх уберёт его, значит, страх - то, что нужно использовать.
"Не волнуйся," - добавил я, когда он всхлипнул. "Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось".
Он подбежал ко мне и крепко прижался, по его лицу катились слезы. Когда я прижимал его к себе, мне казалось, что это самое прекрасное чувство в мире.
7
На шестой день после ухода нашей матери я проснулся раньше Гидеона и заколотил заднюю дверь дома, а затем сделал то же самое со всем, что могло сойти за окно. Таким образом, мне нужно было следить только за входом. Хотя мне удалось внушить брату страх перед роботами, я знал, что не подавил его любопытство к Свалке и детское желание играть на улице. И даже если я буду следить за ним круглосуточно, в конце концов он попытается сбежать, и если это случится, я не смогу его защитить.
Оставайся там, где я могу тебя видеть, Гидеон, - просил я про себя. Когда ты просыпался с плачем из-за кошмаров, я оставался с тобой, пока ты не засыпал. Когда наша мать сердилась, я закрывал тебе уши, чтобы ты не слышал ругательств. Когда она хотела нас наказать, я брал на себя твою вину. Так что, пожалуйста, просто будь осторожен!
Поскольку у меня никогда не было никого, кто мог бы защитить меня, я тем более хотел защитить его. Поэтому тем же днём я заблокировал вход на Свалку тяжёлым ящиком, который, как я знал, Гидеон не сможет сдвинуть с места, а затем запер дверь, ведущую к мосту, на цепь. Мост пролегал между нашим магазином и равниной, и это был единственный путь, по которому к нам могли попасть покупатели. Заперев дверь, я мог навсегда запереть Гидеона здесь - в единственном месте, где, как я знал, он будет в безопасности.
Конечно, если бы покупатели не могли прийти, мы бы не смогли достать еду или другие товары, а у нас и так уже всё было на исходе. Я не возражал против того, чтобы время от времени пропускать приём пищи, но допустить, чтобы голодал Гидеон, я не мог. Мне пришла в голову мысль спуститься под мост и наловить рыбы в реке, но у меня не было ни малейшего представления о том, как это делается. Затем я подумал о том, чтобы сделать ловушки для крыс, обитающих возле нашего магазина. Казалось, это не так уж сложно, но разве они действительно годятся для еды? В конце концов я решил, что, если будет совсем худо, я отрежу себе одну из конечностей и скормлю её ему. К счастью, до необходимости такого решения было ещё далеко.
Я обыскал каждый уголок кухни и ничего не нашёл. Если бы только мать оставила нам побольше еды! Но, конечно, если бы она думала об таких вещах, она не была бы тем человеком, который бросил нас на произвол судьбы. Всё, что имело для неё значение, - это косметика, модная одежда и мужчина, который приходил в гости. Всё остальное ей было абсолютно безразлично.
Довольно думать о нашей матери; мне нужно было сосредоточиться на том, что делать дальше. Еда, конечно, была важна, но и Гидеон должен был быть спокоен. Если бы только он был более послушным, менее одержимым нашей матерью и менее заинтересованным в Свалке. Почему бы ему не стать одним из тех болезненных детей, которые никогда не встают с постели? Тогда бы он просто читал книжки и играл в игрушки, и у меня было бы гораздо меньше забот.
Вот если бы только Гидеон не мог выйти из дома. Если бы только он не мог двигаться без моей помощи. Если бы только...
Той ночью я тихонько открыл дверь в нашу комнату и обнаружил, что Гидеон крепко спит. Он много двигался, когда спал, и одеяло уже наполовину сползло с кровати. Уложить его обратно было ещё одной моей задачей, которую я выполнял по нескольку раз за ночь, а теперь мне снова пришлось это сделать.
Стоя на месте, я снова подумал о том, насколько легче было бы защищать его, если бы он не мог ходить. Моя рука слегка дрожала от этой мысли, а нож, который я держал в ней, стал тяжёлым, словно камень.
Ему ведь и не нужно никуда ходить, верно?
Ему незачем было гулять. Если бы он захотел попасть в другую часть дома, я бы с радостью отнёс его на руках. Я посмотрел вниз на его тонкие голые ноги. Они ему были не нужны - более того, без них ему было бы лучше. Ведь если Гидеон не сможет ходить, я навсегда останусь его добрым старшим братом.
Делай это быстрее, пока он не проснулся. Стисни зубы, возьми нож и сделай это.
Он бы заплакал? Наверное. Но если так, я просто заключу его в свои объятия. Почитаю его любимую книжку с картинками. Сделаю ещё одну игрушку.
Я обещал защищать тебя и защищу. Я готов отдать свою жизнь, чтобы защитить тебя. Прямо здесь, в этом доме, я буду защищать тебя вечно. Вечно, пока не умру. И в обмен на это ты должен мне позволить всего одну мелочь. Просто позволь.
Но когда я поднял нож...
"Джей... коб..."
Моя рука замерла. Он говорил во сне, улыбка расплывалась по его губам, словно он видел какой-то чудесный сон. Он был таким счастливым, каким я его никогда не видел, и я понял, что эта радость - то, что я хотел защитить - то, что я должен был защитить.
Сила покинула мою руку, как будто во мне что-то распуталось. Для чего я пришёл? Почему я вообще здесь стою? В панике я выбежал из комнаты на улицу. Я собирался вернуть нож на место, но он остался у меня в руке, поэтому я подбежал к двери с цепями и со всей силы швырнул его, отправив в полет над мостом и на равнину внизу.
Когда с этим было покончено, я отпер дверь и отодвинул ящик, чтобы Свалка снова была доступна. Затем, обессиленный, я потащился обратно в нашу комнату, расправил одеяло Гидеона и провалился в глубокий и беспробудный сон.
8
На седьмой день после ухода матери у нас закончилась еда. Продавать нам тоже было нечего, но я всё равно решил открыть лавку, решив, что надо как-то зарабатывать на жизнь. Я уже подумывал о том, чтобы переплавить наши кастрюли и сковородки на металлолом, когда услышал скрип двери с цепью, а за ним - несколько голосов. Похоже, у нас был не один покупатель, а целых два.
Он только что назвал кого-то «Вайсс»? Необычное имя. А кто же другой клиент?
"Джейкоб! Я хочу есть!"
"Я знаю, подожди. Думаю, в этом шкафу могло что-то остаться..."
Пока я искал, чего бы ему дать, меня посетила ужасная мысль: А что, если я убью этих двоих и заберу их деньги? Ведь большинство наших клиентов носили с собой наличность и ценные вещи. Но как быстро эта мысль пришла, так же быстро она и пропала. Как я мог надеяться убить их, когда их было двое, а я один, более того, я был ещё ребёнком? К тому же, несмотря на то что большинство наших клиентов - люди неблаговидные, эти двое могли оказаться порядочными. В конце концов, кем бы они ни были, они станут нашими первыми покупателями с тех пор, как наша мать покинула нас и магазин стал моим, поэтому я решил, что должен дорожить этим бизнесом, даже если мне нечего будет продать.
Когда дверь в магазин наконец открылась, я поприветствовал их своей самой яркой улыбкой.