А потом не стало никого

Под звуки флейты Крысолова поднимается занавес,
и на сцене Гамельна разыгрывается судьба человечества.

 Она огромна и ярко освещена, несмотря на отсутствие видимых лампочек - кажется, что потолок каким-то образом сам излучает свет. Все окружающие меня люди примерно одного возраста, но разных рас. Я насчитал девять парней, я в их числе, и четырёх девушек.

 Некоторые ещё не отошли, но кто-то уже встал на ноги, готовясь к тому, что может произойти дальше. Рядом с каждым из нас на земле лежит по одной книге.

 Что случилось? Что я вообще здесь делаю?

 Кружится голова. Меня чем-то накачали. В подобных случаях не стоит быстро вставать, поэтому, медленно осматривая комнату, тянусь рукой за пистолетом. Его нет, что неудивительно - не было бы смысла похищать кого-то и оставлять ему оружие. Но мои похитители проделали необычайно тщательную работу, изъяв все: от проволоки, вплетённой в подол моих брюк, до взрывчатки, спрятанной в подошве ботинка. Они нашли всё, что у меня при себе было, и именно поэтому я уверен, что меня похитила та самая организация, к коей я принадлежу.

 Я догадывался, что нечто подобное должно произойти, с тех пор как они заговорили о некой «секретной миссии», на которую я был волен согласиться или отказаться по своему усмотрению. Но они не только предложили невероятную сумму, но и пообещали освобождение от службы, когда всё закончится. Они утверждали, что я наконец-то смогу распрощаться со своим дерьмовым образом жизни. Нужно быть идиотом, чтобы отказаться от такого предложения, - или каким-нибудь ненормальным социопатом, которому действительно нравится убивать.

 В общем, было очевидно, что миссия не так уж проста, если уж предлагают подобную награду. Я полагал, что это будет что-то вроде того, когда посылают сотню парней и, возможно, одному из них посчастливиться вернуться. Или, чёрт возьми, одному из тысячи. Потому что предлагать вознаграждение такого уровня можно только в том случае, если ты чертовски уверен, что в итоге тебе не придётся его выплачивать. И тем не менее, даже понимая всё это, я оказался здесь. Одна мысль об этом заставляет меня усмехнуться.

 Меня окликает голос, прерывая размышления, и я поворачиваюсь, чтобы обнаружить парня, на год или два младше меня. Но он, к сожалению, из какой-то другой страны, и я могу только покачать головой в ответ на его слова. Похоже, такой ответ сработал, потому как больше он не пытается со мной заговорить.

 Группа, в которой я состою, - многонациональная организация, но большинство её членов знают только свой родной язык. На изучение иностранных языков нет времени: как только наш возраст переваливает за двузначную цифру, нас начинают круглосуточно тренировать. Большинство едва умеют читать и писать на своем родном языке, не говоря уже о каком-то другом. Конечно, в оргкомитете есть несколько билингвов - ребята с родителями из двух разных стран, несколько человек, которые родились в одном месте, а выросли в другом, - но это исключения, которые подтверждают правило.

 Из любопытства я здороваюсь на родном языке с парнишкой, сидящим напротив меня. Он отвечает покачиванием головы, как и девушка, сидящая слева от него. Она выглядит довольно сонной; полагаю, действие успокоительного только что закончилось. Подобные штуки действуют на людей по-разному, но, как правило, такие, как она, умирают первыми. Медленные долго не живут.

 Внезапно девушка переводит взгляд на меня, и её глаза удивлённо расширяются. Что ж, это интересно. Кто это, черт возьми, такая? Она выглядит как-то знакомо, но вспомнить её не выходит. А пока я размышляю, она пытается встать на ноги и тут же с грохотом падает на пол. Однако, это её неуклюжее падение наконец-то приводит к воспоминаниям.

 "Ты выжила, ага?"

 Девушка кивает, снова поднимаясь на ноги. Она одна из немногих полиглотов в организации. Её мать, должно быть, родом с моей родины; дети всегда помнят язык своих матерей.

 "Я рада, что и ты выжил".

 "Конечно, я выжил. Но и ты тоже? Вот это неожиданность".

 Наша встреча состоялась три года назад. В то время мы вместе участвовали в 13-м крестовом походе, масштабном наступлении на Легионов. Нас распределили по разным отрядам, но как только начались бои, организованность исчезла, и такие вещи, как то, кто в каком отряде служит, не имели ни малейшего значения. Да, на войне всегда так, но на этой было особенно плохо.

 Тогда мне было шестнадцать - я уже был закалённым ветераном и оценивал свои шансы на выживание как приличные пятьдесят на пятьдесят. Но потом, посреди всего этого хаоса, я увидел эту тупицу, стоящую перед Легоином, застыв на месте. Не зная, что предпринять, я отшвырнул её с пути и поджёг всё вокруг. Не потому, что я пытался стать героем, - ничего такого благородного в этом не было. Просто солдаты - ценный ресурс, поэтому мы должны заботиться друг о друге. Или, говоря иначе, мы не можем позволить друг другу погибнуть просто так.

 В любом случае, верите вы или нет, но эта дурочка была одного возраста со мной - но, в отличие от меня, её бросили на поле боя без многолетней подготовки. Неудивительно, что она впала в шок, как только ей пришлось сойтись с одним из Легионов.

 Легионы выглядят как люди, потому что именно ими они когда-то были. Синдром белого хлорирования убивает почти всех, кто им заражается, а те немногие, кто выживает, превращаются в психопатических монстров. Но даже не эта агрессия является главной причиной, по которой мы так отчаянно пытаемся их уничтожить: главная проблема в том, что они по-прежнему заразны, а значит, даже один из них может начать новую эпидемию. Уже три года длится эта странная пандемия, а мы до сих пор не знаем, как её победить. Наверное, всё началось с какого-то белого гиганта, который даже не из этого мира? Не знаю. Ну, как-то так.

 Но пока у нас нет полноценного лекарства, у нас есть Люцифераза - препарат с защитными свойствами. Проблема в том, что никто не смог наладить его массовое производство. К тому же, похоже, он действует только на детей, и чем они младше, тем результат эффективнее.

 Короче говоря, так мы и оказались по итогу здесь. Самых сильных детей призывают в армию, дают им немного Люциферазы и отправляют сражаться с Легионами. Международная группа, отвечающая за подготовку и отправку этих детей-воинов, называется "Организация Гамельн". Название происходит от сказки о крысолове, который заманил толпу детей, и всегда казалось мне каким-то неудачным.

 "Так что ты здесь делаешь?"

 "Мне сказали, что это сверхсекретная миссия".

 "Высокая зарплата, увольнение после, полное право согласиться или отказаться, так?"

 На секунду она замешкалась, но тут же кивнула, словно только что собрала всё воедино. И рассказывает, как до событий трехлетней давности она ходила в школу - просто так, как будто всё в мире было совершенно нормально. Полагаю, вполне логично, что она должна быть умнее меня, если учесть, что ей довелось ходить в школу.

 "Полагаю, всем присутствующим было сделано такое же предложение?"

 Я киваю, снова осматривая комнату. Группа участников очень разнообразна, скорее всего, они были выбраны для того, чтобы представлять самые разные национальности. Даже с первого взгляда ясно, что мы с этой девушкой единственные, кому удаётся общаться друг с другом.

 "Наверное, это было предложение, от которого никто не cмог отказаться".

 О, в этом она права. Любой, кто занимается тем же, чем и мы, ухватился бы за шанс вырваться из этой жизни. Мы ведь убийцы, ясно и просто. Конечно, нам говорят, что наши враги - монстры, полностью утратившие разум, но они по-прежнему выглядят как люди, и наша задача - сжигать их заживо.

 Да. Мы их сжигаем. Видите ли, кровь и слюна жертв синдрома белого хлорирования считаются заразными, поэтому нежелательно, чтобы выстрелы разбрызгивали жидкости вокруг. Вообще-то нам приказано не стрелять из оружия без крайней необходимости, и поскольку никто из нас не хочет вдыхать ничего опасного, мы с радостью подчиняемся этому приказу. И всё же не очень приятно видеть, как существа, похожие на людей, объяты пламенем и сгорают заживо. Мне было всего десять лет, когда я впервые спалил одного из Легиона, и девять лет спустя я всё ещё не привык к этому. Каждый раз это так же ужасно, как и в первый.

 "Как думаешь, что это за штуки?" - спрашивает девушка, указывая на лежащий рядом фолиант. "Выглядят как книги, но не открываются".

 Книги толстые, с обложками цвета между чёрным и тёмно-серым, на них ничего не написано. Через мгновение девушка поднимает свою и пытается её открыть.

 "Эй, остановись!" кричу я. "Не трожь!"

 Она отбрасывает книгу, как будто та пылает, и я отвечаю ей громким вздохом. В этом плане она совсем не изменилась за прошедшие три года. Видите ли, мы застряли вместе на некоторое время после того, как я спас её: учитывая, что она была новичком, я не собирался бросать её. К счастью, оказалось, что она быстро учится. Время от времени я указывал ей на место, когда мы двигались, и это было единственным, что ей требовалось, чтобы не отставать. К тому же она оказалась выносливой. Будь иначе, её вряд ли бы призвали в армию в шестнадцать лет, как бы хорошо она ни реагировала на Люциферазу. Но в конце концов нам пришлось расстаться, и тогда я решил, что с ней покончено. Когда битва закончилась, никто из нас не мог знать, жив ли ещё кто-то.

 В конце концов, Легионы окружили нас, и единственным шансом на выживание было разбежаться в разные стороны и надеяться, что хоть кто-то выберется. Поскольку у меня было больше шансов выжить и я был более ценен в будущих стычках, мне имело смысл бежать в безопасное место - тем не менее я тут же бросился в самую гущу опасности. Как будто я был одержим чем-то; я не могу придумать другого объяснения. Но мне становится не по себе, когда приходится думать об этом, поэтому обычно предпочитаю не вспоминать.

 "Не могу поверить, что ты выжила", - говорю я. "Тебе повезло".

 Она качает головой в знак отрицательного ответа. "Я выжила, потому что ты прикрыл мой отход".

 "Я и не пытался. Просто сделал неудачный выбор, вот и всё".

 Она открывает рот, чтобы сказать ещё что-то, но её прерывают парень с девушкой, сидящие в углу комнаты. Сначала мне показалось, что им тоже повезло найти собеседника, говорящего на их языке, но вскоре стало ясно, что это не так. Понятия не имею, о чём они спорят - скорее всего, о каком-то пустяковом проступке, - но они не останавливаются, извергая ярость на языках, которые их собеседник всё равно не может понять.

 В конце концов, девушка не выдерживает и бьёт парня по лицу, а он с яростным рычанием хватает её. Никто не вмешивается. Мы все прошли обучение рукопашному бою с Легионами и знаем, как опасно ввязываться в драку.

 В этот момент книга, лежащая у ног ругающейся девушки, внезапно раскрывается. Девушка не трогала её, не пинала случайно - книга просто открылась. Как только это происходит, гигантская чёрная рука вырывается из страниц, хватает спорящего парня, и давит его насмерть. Выглядел парень растерянно, словно не мог поверить в происходящее, да и у девушки такое же ошарашенное выражение лица.

 Секунду спустя экземпляр книги мужчины начинает излучать яркий свет. Кажется, вот-вот появится ещё одна рука, но вместо этого книга просто засасывает тело мужчины в себя. Как только труп исчезает, исчезает и свечение. Обложка книги меняется с черновато-серой на ярко-синюю, и на ней появляется какой-то узор, до ужаса похожий на человеческое лицо.

 Последовавшее за этим шоковое молчание было недолгим, а последовавший за ним шум - мгновенным.

 "Что это было?!" - кричит девушка рядом со мной.

 "Откуда, чёрт возьми, мне знать?!" отвечаю я, потянувшись за своим экземпляром книги. Поначалу не решался прикоснуться к чему-то, о чём знаю так мало, но теперь всё изменилось, и мне кажется, что необходимо узнать о книге как можно больше.

 На обложке нет ни слов, ни иллюстраций, ни единой царапины или пометки, а также нет ощущения, что она сделана из какой-либо привычной для меня бумаги. Кроме того, как обнаружила моя случайная знакомая, книга плотно закрыта, словно страницы склеены.

 "Как она вообще смогла открыть эту штуку?" - размышляю я.

 И вот тут-то это и происходит. Словно в ответ на мой вопрос - а может, и в насмешку за то, что я его задал, - невидимый диктор вдруг начинает выкрикивать одно и то же сообщение на тринадцати разных языках одновременно. Сначала это просто какофония, но в конце концов мне удается выделить то, что говорят на моём языке. Это важное объявление, но вряд ли его можно назвать полезным:

 КАЖДОМУ ИЗ ВАС ВЫДАН МАГИЧЕСКИЙ ГРИМУАР. ИСПОЛЬЗУЙТЕ ИХ, ЧТОБЫ УБИВАТЬ ДРУГ ДРУГА. ВЫЖИВУТ ТОЛЬКО ДВОЕ.

 Вот и всё сообщение, повторяющееся снова и снова. Нет никаких объяснений или чего-то ещё. Только это сообщение.

 "Сверхсекретная миссия, твою мать..."

 Пока произношу эти слова, глазами начинаю проверять обстановку. Здесь нет ни окон, ни дверей, ни путей к отступлению. Если я хочу выжить, мне придётся сражаться. Но если начать побоище в подобном месте, будет практически невозможно обеспечить выживание двух человек. В лучшем случае выживет один - и это число может легко сократиться до нуля. И всё-таки я не хочу быть тем, кто сделает первый шаг.

 Сидящая в углу девушка тянется за книгой, но сидящий рядом парень оказывается быстрее. Он обхватывает девушку руками за шею и скручивает её. Раздается тихий хруст, и конечности девушки обмякают. Одна выбыла.

 Я полагаю, убийца станет следующим погибшим: ты наиболее уязвим, когда убиваешь кого-то другого. Как и ожидалось, двое уже подходят к нему сзади. Они наносят удар одновременно, причём видно, что это не было чем-то заранее продуманным. Они просто интуитивно поняли, что это самая эффективная тактика.

 Но двое нападавших не убивают парня. В момент, когда труп девушки всасывается в её книгу, его лицо искажается от страдания, и он валится на землю, прежде чем его самого начинает засасывать в книгу. Вскоре остаются только два гримуара: один с нефритово-зелёной обложкой, другой - цвета янтаря. Пока я наблюдаю, на обеих обложках появляются узоры в виде странных лиц.

 "Используй гримуар..." - бормочет девушка рядом со мной, и я понимаю, что она имеет в виду. Очевидно, леди, использовавшая чёрную руку из книги, была признана победительницей. Но мужчина, убивший её голыми руками? Нет.

 "Так вот в чём дело, да?"

 Я, несомненно, был прав, не делая первого шага, а она - в том, что последовала моему примеру. Теперь мы понимаем правила и лучше разбираемся в ситуации. Но проблема в том, что я понятия не имею, что делать с книгой. Как, чёрт возьми, я могу начать использовать магию?

 Я чувствую, как мои губы кривятся в ухмылке, хотя в этой ситуации нет ничего даже отдаленно забавного, и наконец до меня доходит, насколько я потрясен всем этим. Даже в первый раз, когда мне пришлось столкнуться с Легионом, мне удалось сохранить относительное спокойствие. Я знал, что если буду просто делать то, чему меня учили, то и решение придёт само собой. Но это? К этому меня никто не готовил, и теперь даже не знаю, придёт ли решение. Чёрт, я только что видел, как три человека погибли у меня на глазах из-за каких-то книг.

 От одной мысли об этом мне хочется впечатать мою книжку в землю, но прежде, чем я успеваю это сделать, кто-то хватает меня за руку. "Я так рада, что выживших может быть двое", - говорит девушка. "Это значит, что нам с тобой не придётся сражаться друг с другом. Нам повезло! Мы сможем выжить вместе!"

 Не уверен, что назвал бы эту ситуацию "удачной", но тем не менее девушка улыбается мне. И не странной полуулыбкой, типа той, что была у меня, а настоящей улыбкой, которая, как видно, идёт прямо от сердца.

 "Так что расслабься", - продолжает она. "Все остальные - сами по себе, а мы - пара. Если мы будем работать вместе, мы разберемся во всём раньше других".

 Возможно, она права. Наличие союзника, с которым можно общаться, может стать мощным оружием в подобной ситуации. "Ладно, справедливо. Должна признаться, что я не самая перспективная".

 Она усмехается и кладёт руку на обложку своей книги, но выражение её лица становится серьёзным, как только изучает запечатанные страницы. "Та девушка была зла. Кроме того, она была на грани смерти. Чёрная рука должна быть связана с одним из этих двух факторов".

 А может, и то, и другое, но оставим это на время в стороне. Тем не менее, необходимость быть на грани смерти, чтобы использовать эту штуку, кажется довольно серьёзным препятствием. Может быть, достаточно просто приказать убить кого-то, чтобы удовлетворить требования?

 "В таком случае, возможно..."

 Она поднимает голову, как будто ей в голову пришла какая-то идея, но волнение на её лице тут же исчезает. Я так и не успеваю спросить, что случилось, потому как её тело внезапно подаётся вперёд, и она тянется ко мне.

 Я чувствую удар в спину и сразу понимаю, что лечу в сторону. В своём кружащемся поле зрения я вижу массивные чёрные копья, пронзающие её тело, и все звуки исчезают. Должно быть, она увидела летящие снаряды из-за моего плеча и двинулась, чтобы отпихнуть меня в сторону. Возможно, это была расплата за то, что я сделал для неё тремя годами ранее. А может, это было что-то другое.

 Книга рядом со мной загорается, и я в бешенстве бросаюсь к ней. Если ничего не предпринять, её затянет в книгу и она исчезнет навсегда, поэтому я крепко хватаю её за руки и начинаю тянуть изо всех сил.

 "Не исчезай! Не смей исчезать мне тут!"

 Её губы дрожат. Что это? Что она пытается сказать? Она говорит на своем родном языке, а я не владею двумя языками, как она, поэтому не могу понять. Чёрт, да я даже не знаю, как её зовут. Мы не думали, что сможем увидеться снова, поэтому никто из нас не потрудился представиться.

 Внезапно она выскользнула из моих рук. Руки, которые я так крепко сжимал, исчезли, проскользнув сквозь мои пальцы, как вода. И всё, что осталось, - это книга в тёмно-красной обложке, напоминающей кровь. Лицо, появившееся на книге, совсем не похоже на её.

 Мир меркнет. Становится белым. Я кричу. Я просто... кричу. Перед глазами появляются странные буквы, которых я никогда раньше не видел, и затуманивают поле зрения. Но я продолжаю кричать.

 Внезапно в мир возвращаются звуки. Я слышу крики, затем стоны. Из пола торчат бесчисленные острые чёрные копья. Окинув комнату мутным взором, я вижу, что все были пронзены одновременно. Странные надписи по-прежнему окутывают моё поле зрения, отчего зрелище кажется каким-то нереальным, но когда они наконец рассеиваются, я вижу одного человека, стоящего в конце комнаты. Он с гордостью сжимает в руках книгу, довольный своей очевидной победой. Полагаю, что копья появились из-за него, а благодаря странным письменам я остался жив.

 Я выжил.

 Эта мысль не приносит мне радости. У меня нет желания победно ухмыляться, подобно человеку напротив меня. Но и оплакивать погибших у меня тоже нет особого желания. Если быть до конца честным, для меня всё это не имеет значения.

 Внезапно краем глаза я вижу яркий свет. Загорелись две книги - та, что принадлежала парню, якобы победившему в этой битве, и та, что досталась мне. Парень что-то кричит, в его голосе звучит ужас. Я могу только предположить, что это что-то вроде: "Эй, мы последние двое! Мы должны были уйти отсюда живыми!" Дело в том, что, хотя голос и обещал, что двое выживут, он ничего не говорил о том, что нам дадут уйти.

 Ну, так я и предполагал. Высшие чины в нашей организации - люди нехорошие. На самом деле я и так знаю, что они лгут, когда утверждают, что Люцифераза защитит нас от синдрома белого хлорирования. Всё, что она делает, это откладывает появление симптомов - на самом деле она ничего не останавливает. Нас всех обманули и использовали. Они дали нам лекарства, которые не могли нас защитить, а затем отправили нас в самое сердце заразы. Дети, которых уводил крысолов, рано или поздно заболеют и умрут - или станут чудовищами и погибнут. А это? Эта книга? Вероятно, это очередной их эксперимент над людьми. Наши судьбы были предрешены в тот момент, когда они собрали нас здесь.

 Крики мужчины наконец прекращаются, и я вижу, как на чёрной обложке его книги появляется лицо. Оно похоже на его лицо не больше, чем лицо на красной книге похоже на её - по крайней мере, я так считаю. Причина, по которой я не уверен, заключается в том, что меня самого уже затянуло в книгу. Какого цвета она станет, я не смогу увидеть, но...

 А. Белый. Значит, я - белая книга: "Гримуар Вайсс".

 Боже, ну и дурацкое имя. Всё это настолько нелепо, что я не могу удержаться от смеха. Так это начало какого-то нового фарса? Теперь, когда нам дали новые лица, какую роль мы должны сыграть? Понятия не имею, поэтому просто продолжаю смеяться.

Каменный цветок

Человечество надеется, а его жертва отчаивается.
Багровые отблески в отсутствующих глазах.

 Мне снится, как я держу на руках котёнка. Как играю в пятнашки на лужайке. Мне снится, как папа катает меня на спине, как мама печёт свежие сладости, цветущая теплица. Эти сны совсем не похожи на те, что я вижу глубокой ночью или перед первыми лучами рассвета. Всякий раз, когда я сплю днём, меня поражает, насколько всё это странно. Я вижу вещи, о которых никогда не вспоминаю в моменты бодрствования, вижу сны о давно ушедших вещах - и тем не менее они почему-то остаются такими яркими.

 Прошло два года с тех дней, которые мне теперь снятся. Папы и мамы больше нет - они погибли в результате несчастного случая. Котёнок, может быть, и жив, но это уже точно не котёнок. А в аккуратном доме наверняка живёт какая-нибудь другая семья. Всё, что у меня осталось, - это Эмиль, мальчик, с которым я играла в пятнашки на лужайке. Он мой брат-близнец, единственный, кто оставался со мной все эти десять долгих лет.

 "Ты проснулась, Халуа?"

 "О, Учительница..." отвечаю я, поскольку её слова завладели моим вниманием. Тёплые воспоминания исчезли, и я больше не имею ни малейшего представления о том, что мне снилось.

 "Боже, ты вся в поту! Может, пора поменять плед на более лёгкое летнее одеяло?"

 Учительница вытаскивает из кармана носовой платок и вытирает пот с моих бровей и шеи. Затем она протягивает руку и легонько трясёт Эмиля, спящего рядом. "Проснись, Эмиль. Время особого угощения".

 "Что сегодня?" - спрашиваю я.

 "Печенье с алфавитом и какао", - отвечает она. Опять? Всегда либо алфавитное печенье, либо рисовые крекеры, либо бисквитное пирожное. Но, конечно, это же особое учреждение, здесь нет мамы, которая каждый день готовила бы какой-нибудь новый сюрприз. С моей стороны было глупо спрашивать об этом. Ведь дети любят перекусы, так что просто назовите это "особым угощением", и они будут счастливы, верно? Взрослые думают, что знают нас достаточно хорошо, а я уже давно научилась просто сидеть и играть роль ребёнка, которому легко угодить.

 Но, в отличие от меня, Эмиль по-прежнему ведёт себя как ребёнок. Как всегда, он с удовольствием раскладывает печенье на своей тарелке и ломает голову над тем, какое съесть первым. Наконец он выбирает одно, кладёт в рот и с удовольствием пережёвывает. Печенье нельзя назвать вкусовой сенсацией, но по тому, как Эмиль уплетает его, можно подумать, что оно такое же вкусное, как то, которое готовила мама. Это почему-то раздражает больше обычного, и я решаю отругать его по-сестрински.

 "Не играй с едой, Эмиль".

 "Да ладно тебе!"

 "Кроме того, ты неправильно собираешь это слово. В нём есть буква Е".

 В этом учреждении все занятия проводятся на японском, а не на нашем родном языке. На самом деле прошло уже более двух лет с тех пор, как мы в последний раз учились на родном языке, поэтому неудивительно, что у Эмиля начинает страдать правописание.

 "Вот, давай я исправлю", - говорю я, перекладывая печенье в форме буквы "Е" со своей тарелки на тарелку Эмиля. Его рот расплывается в широкой улыбке.

 "Ты замечательная сестра, Халуа".

 Учительница улыбается мне, держа кружку перед лицом. Во время нашего перекуса она всегда сидит и болтает с нами, попивая свой кофе. Она также ест вместе с нами, читает нам сказки на ночь и будит нас по утрам, как настоящая мама. "Знаете, - вдруг говорит она, - я была единственным ребенком, и я не могу не позавидовать вам двоим".

 Правда? Она серьёзно? Каждый скучный день в этом заведении проходит одинаково, а мы уже два года не выходили на улицу. Чему она может завидовать в такой ситуации?

 Это место просто странное. Я всегда любила читать, поэтому из рассказов знаю, что дети без семьи должны попадать в детские дома, и я также знаю, какими должны быть детские дома. Это большие, похожие на школу здания, в которых так много детей, что в каждой комнате стоят ряды кроватей, и все едят вместе в шумных столовых.

 В первом здании, где мы оказались, действительно было полно детей нашего возраста, мы действительно спали по шесть человек в комнате и ели вместе в большой столовой. Вероятно, это был настоящий детский дом, несмотря на то что дети в нашей комнате постоянно исчезали и заменялись новыми. Но в конце концов нас с Эмилем перевели в другое здание и дали отдельные комнаты. Тогда нам сказали, что это потому, что мы говорили на другом языке, но, вспоминая прошлое, в этом не было никакого смысла. Ведь мы уже знали немного японский, да и занятия здесь проходят не на нашем родном языке.

 О, а так называемые классы? Тоже странные. Они не похожи на те, что были в школе. Мы просто сидим перед машиной и отвечаем на вопросы без каких-либо уроков. Иногда занятия больше похожи на игры, чем на тесты, как будто мы просто развлекаемся. А ещё мы никогда не видели здесь других детей - только кучу взрослых в таких же белых халатах, как у Учительницы. Честно говоря, чем больше я думаю об этом месте, тем меньше в происходящем смысла я нахожу.

 Я вскакиваю на ноги, и Учительница недоумённо смотрит на меня. Я огибаю её и зарываюсь лицом к ней в спину.

 "Мамочка", - произношу я.

 Я чувствую, как её замешательство сменяется улыбкой. Она поворачивается, прихватив стул, и крепко обнимает меня. "Что на тебя нашло, милая?" - спрашивает она, гладя меня по волосам. В этот момент она действительно напоминает маму, пусть и совсем немного.

 "Эй, нечестно!" - кричит Эмиль, который явно хочет поучаствовать. Учительница с усмешкой подзывает его к себе и заключает нас обоих в свои объятия.

 Вы на нашей стороне, правда, Учительница? Вы не такая, как все остальные взрослые. Мы можем Вам доверять. Так ведь?

 Я еще глубже зарываюсь лицом в ее хорошо отглаженный лабораторный халат, от которого слабо пахнет лекарствами. Мама пахла совсем не так, и мне интересно, не в этом ли причина того, что я не доверяю ей полностью.

 А может, я просто подозреваю, что в каком-то смысле она совсем не отличается от других взрослых.

 "Вы любите меня, Учительница?" - спрашиваю я.

 "Конечно, Халуа. Я очень люблю и тебя, и Эмиля".

 Тогда будьте на нашей стороне. Не предавайте нас. Защищайте нас!

 Потираясь лбом о её халат, я беззвучно повторяю эти слова в уме снова и снова, пока они не исчезают в бесконечном звуке.

 После вечерней проверки температуры и одной главы сказки на ночь, очередной длинный, скучный день подходит к своему безрадостному завершению. В отличие от меня, Эмиль, кажется, действительно наслаждается здешней жизнью. Он считает проплывающие за окном облака, стучит по случайным клавишам на пианино в углу нашей комнаты и рисует на бумаге для рисования одни и те же картинки, раз за разом. Его не беспокоит, что этот детский дом не похож на те, что были в наших книжках, и он не боится, что может случиться что-то плохое. Вместо этого он абсолютно беспечен.

 Это одновременно и источник беспокойства, и облегчение. Хотя я хочу, чтобы Эмиль был счастлив, иногда меня охватывает паника из-за того, насколько уязвимым он становится, а значит, единственный выход для меня - сохранять бдительность за нас обоих. В идеале я бы хотела отслеживать, какие "занятия" мы проходим каждый день, что едим и пьём, с кем разговариваем и что обсуждаем. Потом я хотела бы записывать все, чтобы не забыть, но не могу, потому что знаю, что за нами наблюдают.

 Вот откуда я это знаю: однажды, вскоре после нашего приезда, я в качестве эксперимента притворилась, что у меня повреждён глаз. Оставшись одна в своей комнате, я гримасничала от боли и тёрла левый глаз, а когда я была рядом с Эмилем или Учительницей, к глазу я не прикасалась вовсе. На следующий день мой левый глаз подвергли тщательному осмотру, несмотря на то что я притворялась только когда в комнате никого не было.

 "Эмиль? Ты не спишь?"

 В полусонном состоянии он бормочет что-то невнятное, и я тянусь, чтобы взять его за руку. Когда мы только попали сюда, нас распределили по разным комнатам. Я сказала им, что мы не можем спать друг без друга, но они мне не поверили. Ситуация наладилась только после того, как я прорыдала всю ночь, и тогда они наконец разрешили нам спать в одной кровати.

 Будь осторожен, Эмиль. Нельзя доверять взрослым.

 Не могу произнести это вслух, потому что кто-то наверняка подслушивает. Но я думаю об этом изо всех сил, сжимая руку Эмиля, и при этом жалею, что не могу сказать это телепатически.

 С самого утра я чувствую себя неспокойно, а когда Учительница говорит, что вместо обычного утреннего урока нам предстоит пройти медосмотр, беспокойство перерастает в страх. Ничего доброго от осмотров ждать не приходится: дети в другом здании исчезали как раз после их прохождения, а нас перевели сюда сразу после нашего. Неужели это же произойдёт и сейчас? Неужели нас с Эмилем собираются оторвать от Учительницы?

 "Что случилось, Халуа? Тебе нездоровится?"

 Учительница обеспокоенно смотрит на меня. Она кладёт руку мне на лоб, проверяя температуру, и мне становится так хорошо, что хочется разрыдаться.

 "Учительница, я..."

 Я почти произношу, что не хочу, чтобы меня куда-то отправляли или что-то со мной делали, но не могу заставить себя закончить фразу. Какая-то маленькая часть меня по-прежнему не доверяет Учительнице, даже после того, как я назвала её мамой и позволила ей утешить меня. Я просто не уверена, что могу ей в этом признаться.

 Осмотр начинается с анализа крови, который не представляет собой ничего особенного. Это лишь немного больно, но вы можете точно знать, что вас ждёт. Однако, когда мне приклеивают холодные присоски по всему телу и подключают к аппарату, я начинаю терять самообладание, а когда меня запихивают в странную механическую коробку, думаю только о том, как сильно хочу сорвать с себя всё и с криком выбежать из здания. А Эмиль тем временем продолжает улыбаться и напевать себе под нос, как будто получает удовольствие от жизни.

 Как раз в тот момент, когда мне уже кажется, что больше не смогу выдержать ни секунды, осмотр заканчивается. Обычно в этот момент нас отправляют обратно в палату, но как только они снимают все присоски и провода, мне приказывают пройти в соседнюю комнату, даже не дав переодеться в халат. Что ещё хуже, я замечаю, что Эмиля рядом нет.

 Я останавливаюсь, потому что ситуация совсем мне не по нраву, однако женщина в белом халате открывает дверь и проталкивает меня внутрь. Она грубовата - совсем не как Учительница, - и не успеваю я оглянуться, как оказываюсь в большой комнате со странными узорами на полу и стенах. Посреди помещения стоит единственный стул, вокруг которого собралась толпа взрослых. Один из них говорит мне сесть, и прежде, чем я успеваю что-то сказать, другой подхватывает меня и усаживает на стул. Он металлический и холодный.

 "Не хотелось бы тебя тревожить," - начинает один из взрослых, - "но во время осмотра мы обнаружили у тебя серьёзное заболевание".

 Звучит мягкий голос, но кто из взрослых говорит, определить не удаётся. В какой-то момент на меня надевают повязку, а когда я пытаюсь её снять, то обнаруживаю, что мне сковали руки и ноги.

 "Необходимо провести хирургическую коррекцию, пока не стало слишком поздно".

 Это ложь. Со мной всё в порядке. У меня ничего не болит. Я не кашляю, не температурю, у меня не болит живот. Я в полном порядке.

 "Где Эмиль?" - спрашиваю я.

 "Мы отправили его обратно в вашу комнату, чтобы предотвратить распространение инфекции. Он в порядке, уверяю. Не стоит беспокоиться".

 О, но о заражении я беспокоюсь в последнюю очередь. Мне нужно спасать его, и спасать его нужно немедленно. Я изо всех сил зову Эмиля, но тут же впадаю в отчаяние: никто из них не пытается закрыть мне рот, значит, мой голос не слышен за пределами комнаты.

 Я чувствую запах антисептика. Я чувствую холодное прикосновение к руке, затем болезненный укол. Мне что-то вкололи. Этого достаточно, чтобы я на мгновение перестала кричать, и тут же обращаю внимание на то, о чём говорят взрослые.

 "Она уже шестая? Надоело избавляться от подопытных".

 "Я уверен, что в этот раз мы всё сделаем правильно".

 "Если мы сможем сохранить в ней хоть немного разума..."

 Погодите, я шестая? Шестая в чём? И что это они пытаются сохранить?

 "Если она не справится, у нас ещё есть её брат. Как родственник, он должен стать подходящей заменой".

 На этих словах в моём теле кровь не просто стынет в жилах, она замерзает. Они собираются убить нас - они собираются убить Эмиля.

 Спаси нас, Учительница. Спаси Эмиля!

 Но стоит мне только произнести это про себя, тьма сгущается и поглощает меня целиком.

 Я слышу голос, произносящий моё имя. Этот голос не принадлежит ни маме, ни папе, ни Эмилю, ни Учительнице, а значит, это кто-то из других взрослых. Боже, как же я устала от этих дурацких уроков. По крайней мере, они лучше, чем медицинские экзамены, которые...

 Постойте. Разве сегодня у меня не было медосмотра? Да, а потом я вернулась в свою комнату и... Нет, я не вернулась. Я не могла вернуться! Я не могла!

 Память возвращается, и я просыпаюсь, задыхаясь. Я всё ещё нахожусь в комнате со странными узорами на полу и стенах, но теперь здесь что-то изменилось.

 "Халуа? Слышишь меня?"

 Я поворачиваюсь к источнику голоса, но там никого нет.

 "Сюда".

 Теперь голос доносится с другой стороны, но когда я поворачиваюсь, там тоже никого нет. Очевидно, я слышу их голоса, но не вижу их. Как только я осознаю это, то сразу же замечаю, что изменилось в комнате.

 "Невероятно! Процедура прошла успешно!"

 Не обращая внимания на голоса, я смотрю вниз и вижу, как далеко находится пол. Неудивительно, что комната кажется странной! Первая мысль - меня усадили на какой-то высокий предмет, но потом глаза мои останавливаются на паре скелетных ног, похожих на что-то из учебника анатомии, и я понимаю, что ошиблась. Я вижу руки цвета засохшего дерева и туловище, разглядеть которое не удаётся, из-за чего-то намотанного на него.

 На что я смотрю?

 Я протягиваю руку, намереваясь убрать то, что замотано вокруг туловища, и тут же замираю, потому что как только я это делаю, руки шевелятся. Они двигаются. Я медленно поднимаю руки, и странные руки делают то же самое. Я раскрываю ладонь и сгибаю пальцы один за другим, наблюдая, как костяная рука копирует каждое моё движение.

 Нет. О нет. Не может быть.

 Голос из ниоткуда снова говорит что-то вроде "Экспериментальное оружие номер 6", "надежда человечества" и прочую подобную чепуху, но мне это неинтересно. Я пытаюсь встать на ноги и понимаю, что не могу пошевелиться, и тогда всё окончательно встаёт на свои места: обёртка окутывает меня, а эта штука - моё тело.

 Нет! Это не может быть правдой! НЕ МОЖЕТ!

 Неистово борясь со своими узами, я изо всех сил дрыгаю руками и ногами. Я хочу сбежать из этого места, из этого тела. Голос из ниоткуда меняется, приобретая более успокаивающий тон, но мне на это наплевать.

 Заткнись! Заткнись заткнись ЗАТКНИСЬ!

 Я со всей силы бьюсь о стену, отчего по её поверхности пробегают трещины. "Прекрати!" - приказывает паникующий голос, но я не собираюсь подчиняться. Я снова бросаюсь на стену, а боль и гулкое эхо рассеивают последние сомнения в моей голове. Это моё тело. Эти чудовищные руки и ноги теперь принадлежат мне.

 Подношу дрожащие руки к лицу и осторожно прощупываю его. Моментально понимаю, что то, что меня там ждёт, - это не то лицо, к которому я привыкла, а может, даже и не лицо вовсе. Единственное, что я знаю наверняка, - я больше не человек.

 Я больше никогда не смогу увидеть Эмиля. Если он посмотрит на меня, то с криком убежит. Он всегда был слишком пугливым.

 Мысль об Эмиле напоминает мне о словах, которые я слышала перед процедурой, о том, что "родственник может оказаться подходящей заменой". Человек в белом халате также сказал, что я шестая, а голос минуту назад назвал меня Экспериментальным оружием номер шесть. Всё это означало, что они уже сделали то же самое с пятью другими детьми, возможно, даже с теми, кто исчез в другом здании. Да и вообще, наверняка любого ребёнка, которого они сочтут подходящим для экспериментов, изолируют и переводят в другое здание. Но, видимо, я особенная. Я - первый успех. Я стану прототипом для всего будущего экспериментального оружия, а поскольку мой брат-близнец подходит для этого не меньше, чем я, значит...

 Перед глазами мелькает лицо Эмиля - его невинное, послушное лицо. Я понимаю, что должна спасти его, и эта мысль наполняет меня дикой, необузданной силой.

 Я вырываюсь из оков и поднимаюсь на ноги. Пинком открываю дверь в углу комнаты, но моё новое тело слишком велико, чтобы пролезть в отверстие в человеческий рост, поэтому колочу в стену рядом с ней. Раздается сигнал тревоги. Металлические ставни начинают сползать по стенам. Но когда я инстинктивно протягиваю руку, чтобы остановить их, какая-то невидимая сила резко отталкивает меня. Должно быть, они обладают каким-то особым защитным свойством, и это напоминает мне о том, что я теперь оружие - монстр, обладающий такой силой, что может пробить стены из прочного камня.

 Вряд ли кто-то будет настолько глуп, чтобы создать подобную штуку, не приняв мер предосторожности: диких животных нужно держать на цепи и в клетке.

 Внезапно в комнате становится темно, поскольку они выключили свет. Сигнализация замолкает, и комната погружается в тишину. Убедившись, что меня удалось сдержать, они отменили тревогу. Я снова тянусь к ставням и вижу вспышку голубых искр, отталкивающая сила проходит сквозь всё тело. Но я не сдаюсь. Я буду защищать Эмиля, несмотря ни на что. Я не позволю себе его бросить!

 Из каждой части моего тела доносятся скрипящие звуки, сквозь тело проходит острая боль. Мир становится белым, и я чувствую, как что-то набухает и лопается глубоко в моей душе. Но как только это происходит, я вдруг становлюсь лёгкой, как облачко. Отталкивающая сила исчезла, и я могу свободно двигаться, а мир больше не тёмный и не ослепительно белый, а вполне нормальный.

 Снова начинается тревога. Чувства возвращаются. Стена рухнула. Я вырываюсь наружу, но никто не собирается меня останавливать; скорее всего, они и представить себе не могли, что я выберусь из комнаты. Возможно, они даже не предполагали, что мне удастся сорвать с себя путы - я помню панику в голосе диктора, когда он приказывал мне остановиться.

 У выхода из прохода ждут ещё одни ставни, но по сравнению с предыдущими они словно сделаны из бумаги. Ударом ноги я отправляю их в полёт и продолжаю свой путь. Нужно уничтожить этот объект и всё, что находится внутри. Это единственный способ помешать им превратить Эмиля в монстра. Я должна избавиться от всего, что связано с программой экспериментального оружия.

 Во мне нарастает неистовая сила. Стоит мне высвободить её, и она проявляется в виде лезвий, разрубающих всё на своём пути. Взгляд на стену вызывает шар пламени, который сжигает стену дотла. Теперь я могу просто пожелать, чтобы вещь была уничтожена самым невероятным образом, и это произойдёт. Потеряв себя, я, кажется, обрела нечеловеческую силу - но против кого именно они собирались её использовать? И неужели они думали, что, дав такую силу послушному ребенку, они смогут распоряжаться ею сами?

 Взрослые в белых халатах бегут сквозь дым и обломки в поисках спасения, но я не позволяю ни одному из них спастись. Хватая каждого встречного, сжимаю до хруста, как перезрелый фрукт. Но где же Эмиль? А Учительница? Могла ли она привести его в безопасное место? Нет, она бы этого не сделала. Учительница знает, что здесь происходит; она растила нас, чтобы превратить в монстров. Она просто ещё один взрослый, выполняющий роль доброго воспитателя, на которую её назначили.

 Мгновение спустя я поворачиваю за угол и вижу, как она стоит передо мной в таком знакомом белом халате, и вдруг вспоминаю, как сильно я хотела ей доверять. Вспоминаю, как мне было приятно слышать, что она меня любит, и как я наслаждалась её голосом, когда она читала нам.

 Она открывает рот. Закрывает его. Открывает снова. Похоже, она произносит моё имя. Похоже, она просит прощения.

 Но я не принимаю извинений.

 Кажется, я теряю себя в гневе. Как будто меня разрывают на части. Как будто что-то пытается меня уничтожить. Я выпускаю всё, что у меня есть, отправляя сверкающий белый халат в полёт по комнате, чтобы он обрёл новую жизнь в виде красного пятна на стене.

 Обманщица! Я ненавижу тебя!

 Я плачу. Я кричу. Не слышно ни звука, не падают слезы, но я всё равно продолжаю. В какой-то момент своего буйства я вижу собственное лицо, отразившееся в куске закалённого стекла. Это шар с красными глазами, я ожидала увидеть именно такого монстра. Но, как ни странно, оно кажется мне не печальным, а комичным. Это лицо - не источник моей печали или слёз.

 Беги, Эмиль. Беги куда-нибудь подальше, туда, где нет взрослых в белых халатах. Туда, где нет Учительницы. Беги туда, где вообще никого нет.

 Сколько времени прошло? Кажется, что с момента моего пробуждения в этом теле прошло несколько дней, но в то же время будто прошло лишь несколько секунд. Вокруг - одни развалины, куда ни глянь. Сколько ещё мне придётся уничтожить? Столько, сколько понадобится?

 "Халуа".

 Это голос Эмиля, и сначала я думаю, что мне почудилось: как он мог назвать монстра этим именем? Но когда я поворачиваюсь и смотрю, то точно вижу его. Он протягивает мне руку, на его лице - нотка грусти. И, забыв о том, кем я стала, я бегу к нему и начинаю рыдать, говоря ему, что нам нужно бежать, что нам нужно найти место, где мы вдвоём будем в безопасности.

 По крайней мере, именно это я и собиралась сделать. Но мои ноги не двигаются. Каким-то образом они превратились в камень. И не только ноги, но и всё тело. Оно превратилось в камень. Я понимаю, что могу освободиться от этого окаменения, если захочу; оно не очень сильное. Но вместо этого...

 "Халуа, мне..."

 Эмиля, как и меня, превратили в оружие. Его тело не изменилось, но он получил ужасные глаза, способные превратить в камень всё, на что он посмотрит. Теперь я понимаю, что не смогла спасти его - не справилась с единственной задачей, которую желала выполнить больше всего на свете. Это заставляет чувства вернуться. Они разрывают меня на части. Сбивают с толку. Это гнев? Печаль? Не знаю.

 "Мне очень жаль".

 Всё в порядке. Теперь это уже неважно.

 Я улыбаюсь, или, по крайней мере, мне так кажется, что улыбаюсь, ведь моё лицо уже превратилось в камень, и я не уверена, что оно вообще способно улыбаться. Важно лишь осознание того, что моё существование как человека скоро закончится. Интересно, какие цвета будут сниться мне, когда я превращусь в камень?

 "Мне жаль, Халуа. Но они говорят, что ты слишком могущественна. Они говорят, если я не запечатаю тебя, ты будешь слишком опасна".

 Мне больно видеть тебя таким, Эмиль. Поэтому, пожалуйста, сделай это. Не дай мне больше проснуться.

 Последнее, что я слышу, - как Эмиль зовёт меня по имени, а потом и это исчезает, и я погружаюсь в холодную и неумолимую дрёму.

Красное и чёрное

Нормальная жизнь обходится дорогой ценой.
Оттенки тьмы - это доблесть, существующая на грани безумия.

❖

 Как только Нир потянулся вниз, чтобы поднять яйцо с пропитанной росой травы, вдалеке раздалось пение птиц, предвещая наступление приятного дня. Похоже, это последнее, подумал он. Не могу же я упустить ни одного, раз они откладывают всего по одному в день.

 "Всё?"

 Повернувшись, он увидел хозяина кур, поднимающегося на соседний холм. Нир протянул корзину мужчине, а тот взял её и быстро подсчитал количество. "Отличная работа, парень," - сказал мужчина. "А у жены жар спал, так что, думаю, уже завтра она сможет вернуться к сбору яиц. Спасибо тебе за всё, что ты для нас сделал".

 "Рад помочь" - ответил Нир.

 "Я достал то, что ты просил, однако ты точно уверен, что не хочешь денег, еды или чего-нибудь ещё?"

 "Нет, цыплёнка достаточно. Йона будет в восторге".

 "Ну тогда выбирай из корзины, какого хочешь".

 Мужчина жестом указал на кучку цыплят, родившихся всего сутки назад. Нир не знал, как отличить одного от другого, поэтому в конце концов выбрал того, который показался ему особенно энергичным. Когда он направился за ним, птенец начал бегать по корзине, словно страшась мысли о том, что его отделят от собратьев. Но после нескольких попыток всё-таки удалось аккуратно обхватить животное руками и направиться к дому.

 Когда Нир шёл собирать яйца, он был единственным жителем деревни на улице, но теперь всё вокруг начинало гудеть от утренней энергии торговцев и покупателей. Проходя по дороге и обмениваясь приветствиями с различными торговцами, его окликнул владелица бакалейной лавки.

 "Нир!" - крикнула она. "Эй, подожди. Я слышала, что Попола попросила тебя собрать сегодня лекарственные травы, и я надеюсь, что смогу уговорить тебя набрать ещё и грибов".

 Хотя просьба и была неожиданной, в ней не было ничего необычного. В окрестностях деревни бродили дикие звери, а также другие, более тёмные твари, скрывающиеся в тени, и люди не любили уходить далеко от стен города, если только солнце не стояло в зените. А поскольку такого времени в сутках было всего несколько часов, Нир часто становился тем, к кому они обращались с утренними или вечерними просьбами.

 "Грибы? Хорошо".

 "О, ты просто прелесть! Когда вернёшься, я дам тебе тыкву. У меня как раз есть большая, и я знаю, что твоя Йона будет в восторге!"

 "Звучит здорово!" - ответил Нир и помчался в путь. Он быстро приблизился к маленькому кирпичному домику, где жил со своей сестрой Йоной. Это было единственное, что осталось у них от родителей, но вместе с добротой жителей деревни этого было достаточно, чтобы они оставались здоровыми и счастливыми уже некоторое время. Через секунду он увидел, как Йона машет ему из окна, и ускорил шаг.

 "Ты вернулся!" - воскликнула Йона, выскочив из дома прежде, чем Нир успел открыть дверь. Её дыхание было сбивчивым из-за того, что она торопливо спускалась по лестнице.

 "Конечно. Разве я не говорил тебе не бегать много перед тем и после того, как лечь в постель?"

 "Ой... точно".

 Йона была болезненной девочкой, которая начинала болеть при смене времён года, её лихорадило, если она ложилась спать позже обычного, и она начинала кашлять, если слишком много двигалась. Кроме того, она не любила есть, и её тошнило чаще, чем кого-либо другого.

 "Извини. Я снова начну кашлять?"

 "Всё будет в порядке, если ты будешь завтракать и вести себя как положено. А теперь пошли в дом, пока мы вместе не замёрзли до смерти на ветру".

 Когда Нир захлопнул за собой дверь, он повернулся к Йоне и улыбнулся. "О, кстати! У меня для тебя подарок".

 Сестра завизжала от восторга, когда Нир поднёс руки к её уху. Писк птенца внутри был тихим, но его оказалось достаточно, чтобы раскрыть сюрприз.

 "Цыплёнок!"

 "Ага. Теперь протяни руку". Он осторожно положил птенца ей на ладонь, где тот прижался и задрожал от внезапно нахлынувшего света.

 "Он такой тёплый и пушистый", - прошептала Йона.

 "Да, он ещё совсем маленький, так что можно оставить его в доме, пока он не вырастет".

 "МОЖНО?!"

 "Конечно. Когда мама была жива, мы постоянно так делали".

 Сказав это, Нир вспомнил раннее детство, когда в его обязанности входило кормить кур, живших в саду. Их мать была слишком занята домашними хлопотами, чтобы заботиться о животных, а отец часто уезжал по делам в дальние края - туда, где он и умер вскоре после рождения Йоны.

 Нир едва мог вспомнить лицо отца, и его уход из жизни почти не повлиял на привычный уклад семьи. Их мать выращивала овощи на огороде и шила одежду для жителей деревни; насколько Ниру было известно, руки матери не переставали работать до самой её смерти пять лет назад.

 Ниру было десять, а Йоне не исполнилось и двух, когда это случилось. Вечер начался как обычно: их мать помешивала на кухне тушеное мясо. Повернувшись к Ниру, она попросила его принести с полки несколько мисок, а затем с тяжелым стуком рухнула на пол. Не понимая, что происходит, он выскочил из дома и побежал к Пополе в библиотеку, решив, что женщина, хранящая столько книг, знает, что делать. Но хотя уважение к мудрости Пополы разделяли все жители деревни, она оказалась не в силах помочь его матери и лишь покачала головой, закончив осматривать тело.

 Ниру было трудно принять эту самую внезапную перемену. Казалось, что это не столько жизнь покидает человека, сколько предмет, который внезапно ломается. И всё же, увидев выражение лица Пополы, он без сомнения понял, что его матери больше нет.

 Когда старшая сестра-близнец Пополы, Девола, помогала укладывать тело матери в гроб, Нир ничего не чувствовал. Когда жители деревни начали готовиться к похоронам, Нир ничего не чувствовал. Его разум словно онемел. Он даже не хотел плакать до того момента, когда во время службы его глаза начали наполняться слезами. В горле запершило, зрение помутилось, но он подавил эмоции, потому что Йона сама начала плакать. Хотя она была ещё недостаточно взрослой, чтобы понять смерть матери, тот факт, что её брат готов был заплакать, расстроил её. Но когда он улыбнулся ей, плач сразу же прекратился, а когда он вытер с её лица слёзы и сопли, она снова начала улыбаться.

 Обоих наших родителей больше нет, подумал он в тот момент. А значит, я единственный, кто может защитить Йону.

❖

 Покончив с завтраком - простыми остатками еды с предыдущего дня, - Нир снова начал готовиться к уходу.

 "Можно я пойду с тобой?" спросила Йона. "Я хочу помочь".

 Лекарственные травы, которые необходимо было собрать, в это время года чаще всего встречались за восточными воротами, и он уже водил туда сестру. Но, прежде чем он успел ответить, девочка разразилась серией коротких, сиплых кашлей.

 Нир слышал и не такое, и, положив руку ей на лоб, не почувствовал жара, но ответ был уже ясен.

 "Извини, Йона, но нет. Мы не можем рисковать, вдруг тебе станет хуже".

 Она выглядела подавленной, но не подавала виду, так как Нир смотрел на неё с беспокойством. Неделю назад она была прикована к постели лихорадкой, и хотя температура спала, а аппетит вернулся, затяжной кашель по-прежнему беспокоил её.

 "Если хочешь, можешь выйти на улицу, ладно?" - сказал он, пытаясь загладить свою вину. Как только слова сорвались с его губ, энергия снова к ней вернулась.

 "Можно и мне какое-то поручение?!"

 "Ты можешь купить одну луковицу и одну морковь. Хорошо?"

 "Можно я куплю самую маленькую морковку?"

 "Что? Нет. Помнишь, Попола говорила, что морковь тебе полезна?"

 "Ладно, я съем морковку. Это должно вылечить мою лихорадку и кашель, верно?"

 В качестве ответа Нир протянул руку и погладил Йону по голове, а затем вложил ей в руку одну бронзовую монету. Учитывая, что за травы ему заплатят сегодня же, одна монета казалась вполне разумной ценой, чтобы порадовать сестру. Но когда она, схватив корзину для покупок, выбежала из дома, радуясь тому, что впервые за долгое время уходит, Нир догнал её и взял за руку.

 "Я думала, ты пойдёшь к восточным воротам", - сказала она.

 "Пройдусь с тобой до фонтана".

 Пологий склон от дома к фонтану делал пробежку заманчивым вариантом, но дальше было больше людей, что снижало вероятность того, что Йона бросится бежать. В такие моменты он часто задумывался о том, не слишком ли он её опекает, но мирился с этим, напоминая себе, что не хочет видеть, как сестра страдает.

 "Нир, смотри! Что-то плещется! Это рыба?"

 Когда Йона сверкающими глазами указала на канал, Нир вновь сжал её руку, чтобы убедиться, что она надежно зафиксирована. "Рыбы в каналах не плещутся. Некоторые из них прыгают в море, но вот здешние довольно спокойны".

 "Я хочу попить воды", - сказал Йона после секундной паузы.

 "Нет. Извини. Вёдра становятся очень тяжёлыми, когда наполняются водой, а я не хочу, чтобы ты упала в канал".

 Учитывая, что канал был ценным ресурсом для всей деревни, люди могли ловить рыбу только в определённых местах, а детям не разрешалось купаться там. Поэтому большинство жителей деревни, включая Нира и Йону, не умели плавать. Если бы кто-то упал в воду, никто бы не смог его спасти.

 "Ой, ууу", - сказала Йона. "Жаль, что я не могу помочь тебе побольше".

 "Эй, ты же идёшь по поручению, помнишь?" успокоил её Нир. "Это значит, что ты уже помогаешь".

 Как только Йона восхищенно кивнула, до них донеслось тихое пощипывание струн. Вскоре они увидели Деволу, играющую на своём любимом инструменте и тихонько напевающую, присев рядом с фонтаном. Нир не мог представить себе деревню без её голоса - это всё равно что библиотеку без Пополы.

 Йона отпустила руку Нира и побежала к Деволе, и на этот раз он не стал её останавливать. Она смотрела на Деволу и Пополу так, словно они были ей матерями - или, возможно, старшими сёстрами, - и предотвращение этой самой невинной встречи казалось излишне жестоким.

 "Доброе утро, Йона!" - сказала Девола, потянувшись, чтобы пощипать младшую девочку за щёки. "Лихорадка прошла?"

 "Да! А ты знаешь, я собираюсь по пору..."

 Не успела Йона договорить, как из её лёгких вырвался сухой кашель. Спустя несколько мгновений Девола посмотрела на подошедшего Нира, на её лице читалось беспокойство.

 "Лихорадка прошла три дня назад, но кашель ещё держится", - объяснил он.

 "Понятно. Ну, по крайней мере, это не слишком сильный кашель".

 Девола была права. Это был не тот мучительный кашель, который часто бывает у Йоны при заболевании горла, и не тот, от которого она хрипит при каждом вдохе. Это был сухой, почти слабый кашель, но, хотя сестру он не слишком беспокоил, тот факт, что она никогда не болела именно подобным, заставлял Нира нервничать.

 "Загляни к Пополе, когда закончишь с делами", - посоветовала Девола. "Вчера вечером она сделала средство от кашля для хозяйки оружейной лавки, и наверняка у неё осталось немного".

 Йона сморщила нос, вспомнив горькое лекарственное варево Пополы. Её встревоженное выражение лица заставило Деволу рассмеяться. "Знаешь, я уверена, что Попола с удовольствием почитает тебе, если ты выпьешь всё до дна".

 "Она прочитает мне книгу о большом дереве?"

 "Не сомневайся".

 "Хорошо, тогда я пойду к ней. Мне это не нравится, но я приму её мерзкое лекарство, а потом она должна будет мне почитать!"

 "После выполнения своего поручения, да?"

 "Ох, точно!" - воскликнула Йона. "Я сейчас вернусь!"

 Девола усмехнулась, когда девочка, крутанувшись на пятках, направилась в сторону торговой улицы, а Нир вежливо кивнул, отправляясь по своим делам. Он вернулся к дому, поднялся на крутой холм и вскоре оказался перед восточными воротами, где привычный стражник потягивался и пытался проморгать глаза от сонливости.

 "Доброе утро", - сказал Нир.

 "Доброе утро", - ответил стражник. "Будь осторожен сегодня, ладно? Ходят слухи, что один из бойцов заметил Тень недалеко от города".

 Тени были тёмными существами, нападавшими на людей без разбора, и куда более опасными, чем любой дикий зверь. Из-за ужаса, который они внушали, большинство жителей не хотели покидать безопасные деревенские стены.

 "Сегодня, однако, хороший день", - добавил охранник. "Так что они, вероятно, тебя не тронут".

 Солнечный свет вредил Теням, поэтому они редко показывались в тёплые и яркие дни. Однако в пасмурные деньки, а также когда полдень переходил в вечер, тусклые закоулки и густые заросли становились ещё опаснее. Но поскольку Тени были слабы именно к солнцу, а не просто к любому свету, на них не действовал даже самый яркий факел. Никто не знал, почему так происходит, да и вопросов у всех было гораздо больше, чем ответов. Были ли они живыми? Чем они питались? Как они размножались? Обладали ли они каким-либо интеллектом? Даже самые элементарные факты оставались для всех загадкой.

 К счастью, Нир никогда не слышал, чтобы у восточных ворот появлялись Тени. А вот о козах - слышал. Эти упрямые животные были куда более темпераментными, чем овцы на равнинах, и при неосторожном приближении вполне можно было получить и копытами, и рогами. Поэтому, когда Нир проходил через ворота и начинал собирать травы, он старался обходить пасущихся животных стороной. Кто-то когда-то рассказывал ему, что давным-давно люди держали домашних коз и овец, но он не был уверен, что это правда. Он не мог представить себе, как можно разводить таких существ, подобно свинье или курице. Он вообще не представлял, как можно держать их в спокойном состоянии, разве что с помощью какой-то магии.

 Размышляя о прошлом, он вспомнил, как кто-то однажды сказал ему, что в давние времена ночь была абсолютно чёрной. В это тоже верилось с трудом, но если это правда, значит, тогда не было Теней - если бы небо темнело после того, как солнце скрывалось за горизонтом, они бы в мгновение ока уничтожили человечество. По его позвоночнику пробежала дрожь, когда он представил себе мир, в котором каждый день наступала темнота, и удивился тому, как люди когда-то жили, не боясь ужаса Теней. Он решил на этом прервать свои размышления, поскольку не было смысла представлять, как обстояли дела в давние времена; это не облегчило бы им жизнь и не сделало бы Йону здоровее.

 Когда его сумка была полна трав, а корзина переполнена грибами, Нир посмотрел на тень у своих ног. Он закончил работу раньше, чем ожидал, и до наступления слабого вечернего сумрака оставалось ещё довольно много времени. Если бы он прошёл ещё немного, то смог бы добраться до дерева, на котором росли любимые красные плоды Йоны. Но, несмотря на наличие времени, он всё равно решил вернуться в деревню. По какой-то неведомой ему причине он просто хотел побыть сегодня с Йоной.

❖

 "Йона ушла совсем недавно", - с улыбкой сказала Попола, забирая у Нира мешочек с травами. "Ты попросту соскучился по ней. Честно говоря, я бы хотела прочитать ей ещё одну книгу, однако, когда приходят письма, мне приходится их читать. Обязанности".

 "Всё в порядке, Попола. Мне жаль, что она беспокоила тебя, пока ты работала".

 В обязанности Пополы входил широкий круг вопросов. Несмотря на то, что большая часть её обязанностей была связана с управлением библиотекой, она и Девола также отвечали за все вопросы, касающиеся организации жизни и смерти в деревне и её окрестностях. Они помогали принимать роды и организовывали похороны каждого умершего. В сочетании с бесконечным запасом общих знаний Пополы это сделало её ценнейшим источником информации. Всякий раз, когда общину настигала беда, люди бросали все дела, чтобы отправить письма и гонцов в надежде на её мудрость.

 "На этот раз кашель у неё другой, правда?" - спросил Попола почти безразличным тоном.

 В Нире сразу же проснулись смешанные чувства: тревога, что он был прав относительно странности её кашля, и облегчение, что Попола, похоже, не слишком беспокоилась по этому поводу.

 "Я не стала давать ей лекарство", - продолжила она. "Решила, что пока лучше просто понаблюдать за ней".

 "Я позабочусь о том, чтобы она легла спать пораньше," - ответил Нир, в голове которого уже вихрились планы. Мне нужно будет поскорее накормить её, затем убедиться, что у неё достаточно одеял. После этого нужно проследить, чтобы она не выходила из дома завтра, а ещё...

 "Хватит," - усмехнулся Попола. "Я вижу, как ты уже задумался. Если будешь так волноваться, то в конце концов сам заболеешь".

 "Но..."

 "Серьёзно, прекращай. Ты прекрасно справляешься".

 Услышав эти слова, Нир почувствовал искреннее облегчение, и его снова поразило, что близнецы проявляют такой личный интерес к Йоне и к нему самому. Выйдя из библиотеки, он отнёс грибы и получил взамен тыкву, после чего отправился домой. Это был особенно сладкий сорт тыквы, и он планировал приготовить её на ужин, что было одним из любимых блюд его сестры.

 Подойдя к дому и взглянув на окно второго этажа, он заметил, что там никого нет. Йона всегда приклеивалась к стеклу, когда ему пора было возвращаться домой, и, не увидев её, он почувствовал, как в животе у него зародилось ужасное чувство. Выкрикнув её имя, он подбежал к двери и практически пинком распахнул её, обнаружив, что она сидит на полу с растерянным выражением лица и цыплёнком в руках. Волна облегчения чуть не свалила его с ног, как только он понял, что она не стояла наверху только потому, что ухаживала за птенчиком.

 "Что-то не так?" - спросила она.

 "Всё в порядке," - пробормотал Нир, чувствуя себя глупо из-за того, что представил себе сестру, рухнувшую на пол в приступе кашля.

 "Наш маленький цыплёнок съел так много!» объявила Йона, радостно проводя пальцем по головке птенца, прежде чем аккуратно положить его обратно в корзину. «О, и Попола сказала, что мне не нужно принимать никаких лекарств! Она просто хочет, чтобы мне было тепло, чтобы я пораньше ложилась спать и.."

 Как обычно, Йона принялась бессвязно рассказывать обо всём, что произошло сегодня, словно желая вернуть себе время, которое они вынуждены были провести врозь. Облегченно вздохнув, Нир позволил ей выговориться, пока раскладывал свои вещи и разводил огонь на кухне. Но мгновение спустя её монолог прервал сухой кашель - и неожиданно он не прекратился, а, наоборот, стал ещё сильнее.

 "Полегче, Йона. Ты слишком много говоришь. Постарайся немного помолчать, хорошо?"

 Как раз когда он собирался вернуться к своим делам, он услышал тихий звук, словно она только что выкашляла свой обед. Он крутанулся на месте, готовый броситься на помощь, но тут же замер. Руки Йоны были прижаты ко рту, и сквозь пальцы вытекала густая чёрная жидкость. В воздухе стоял неприятный запах, явно не рвотный, и только через мгновение он узнал запах крови.

 "Больно..." - застонала Йона. Она попыталась встать, слёзы залили ей глаза, но очередной приступ кашля заставил её опуститься на пол. Из рук начали вытекать сгустки тёмно-красной крови, растекаясь по полу, как будто какое-то существо внутри неё пыталось вырваться наружу.

 Пока он смотрел на это, в его голове пронеслась мысль - мысль о болезни, настолько ужасной, что ее прозвали «Жнецом». Чёрные Писания.

❖

 "Пока что всё будет хорошо".

 Попола перевела взгляд на дверь, молча призывая Нира выйти из комнаты. Девола, остававшаяся рядом с Йоной, пока та окончательно не уснула, кивнула.

 Нир не помнил, что именно произошло после того, как он подумал о Чёрных Писаниях. Он знал, что выбежал из дома с Йоной на руках, знал, что она плакала о том, что у неё болит спина, и смутно помнил, как столкнулся с Деволой и она отправила его обратно в дом. Первое по-настоящему ясное воспоминание - как Девола убирала кровь на полу, а потом пришла Попола с лекарствами. Но, несмотря на то что это были два человека, которым он доверял больше всего на свете, их присутствие никак не могло унять его тревогу.

 Когда умер наш отец, мама всё ещё была рядом. А когда мама умерла, мы с Йоной были друг у друга. Но что будет, если умрёт Йона?

 Он не мог думать дальше: его мысли словно поглощала тёмная и бездонная пропасть.

 "Почему Йона?" спросил Нир чуть позже, когда они с Пополой остались одни на втором этаже. "Это потому, что я недостаточно хорошо о ней заботился? Я плохо её кормил?"

 "Конечно, нет. Ты очень хорошо о ней заботишься и неплохо кормишь".

 "Тогда это... как у мамы...?"

 Его голос дрогнул, и вопрос померк в воздухе, но разум был более чем счастлив закончить его за него: это то же самое, что было у матери?

 За пять лет до этого Чёрные Писания без предупреждения убили их мать, но прошло немало времени, прежде чем Попола раскрыла эту информацию. Матери показалось, что дети не поймут её, поэтому она скрывала свои симптомы и продолжала нагружать себя без передышки до самого конца.

 "Никто в этом не виноват", - сказала тогда Попола. "Хотя никто не знает причину возникновения Чёрных Писаний, это не генетическое заболевание и оно не заразно. Также нет никакой связи между заболеванием и образом жизни, поэтому нет ничего необычного в том, что им заражаются совершенно здоровые люди".

 Нир вдруг перестал размышлять о прошлом и уставился на Пополу. "Ты знала?" - спросил он. "Ты знала, что Йона болеет?"

 Он подозревал, что кто-то из сестёр знал, тем более что именно Девола посоветовала им навестить Пополу, когда услышала кашель Йоны. Но потом Попола решила не давать ей лекарство, сказав, что за ней присмотрят. Так что, возможно, она знала, что обычные лекарства не помогут.

 "Я надеялась, что ошибаюсь," - ответила она шёпотом. "Но мы с Деволой видели так много случаев появления Чёрных Писаний, что я... Я просто..."

 "Что с ней будет?"

 Нир не мог заставить себя задать главный вопрос: как долго она проживет? Он знал, что Чёрное Писания смертельны, и никакие лекарства или методы лечения не могут их вылечить. Чёрные Писания пугали всех, поэтому каждый знал о них что-то. После того как от него умерла их мать, он стал внимательно слушать, когда взрослые заводили об этом разговор.

 "У всех по-разному," - начала Попола, - "но лихорадка, кашель и боль будут продолжаться некоторое время. Некоторые люди жалуются на боль в руках или ногах, но раз Йона сказала, что у неё болит спина, значит, боль исходит от костей".

 Попола рассказала, как боль в конце концов распространится по всему телу и прикуёт Йону к постели. Даже неподвижное лежание не сможет притупить её мучений, и каждый раз, когда она кашляет кровью, симптомы усиливаются. У Нира сжалось сердце, когда он подумал о том, как их матери удавалось переносить такие муки и при этом каждый день встречать их с улыбкой.

 "Если на теле появляются чёрные надписи, значит, конец близок", - печально закончила Попола. "Мне очень жаль. Правда".

 "Мы должны что-то сделать", - сказал Нир. Он понимал, что это глупое высказывание, но именно поэтому ему захотелось его озвучить.

 "Мы можем немного облегчить боль с помощью лекарств, но что касается лечения..."

 "Тогда давайте заглушим боль. Об остальном позаботимся позже". Ему была невыносима мысль о том, что его сестра страдает, поэтому, если бы существовал способ избавить её от этого, он был бы рад его осуществить. Но Попола быстро вернула его к реальности, слегка покачав головой.

 "Подобное лекарство у нас под рукой не находится, и его нельзя изготовить из материалов, растущих в окрестностях деревни, из которых мы делаем лекарства от кашля и лихорадки".

 Значит, это будет стоить дорого, подумал Нир. Поскольку именно он собирал материалы для деревни, Попола обычно давала ему лекарства, когда они были нужны. В этот раз такого не будет.

 "Но всё же... это ради Йоны".

 Попола с несчастным видом опустила глаза и больше ничего не сказала.

❖

 Ради Йоны, я сделаю всё, что угодно.

 Чувства Нира как старшего брата Йоны были искренними, но реальность оказалась не столь снисходительной.

 Он смог купить первый набор болеутоляющих, истощив их сбережения. После смерти матери Нир нашёл письма от отца и небольшую кучку монет. Он никогда не прикасался к этим деньгам, откладывая их на тот день, когда они понадобятся - скорее всего, по этой же причине мать их тоже не тратила. Как бы скудны они ни были, наличие средств на экстренный случай обнадёживало - настолько, что, когда Попола впервые сказала ему, что болеутоляющие средства стоят дорого, он понял, что как-нибудь справится.

 Когда он наконец получил первую упаковку, то был приятно удивлён тем, насколько хорошо они работают. Они не помогли ни от слабого жара, ни от кашля Йоны, но они и так были легкими. На самом деле кашель, вызванный Чёрными Писаниями, был не так страшен, как тот, что появлялся у неё при смене времён года и часто не давал ей спать по ночам. Так что пока боль от Чёрных Писаний была в узде, физическое бремя практически отсутствовало.

 Но это была лишь временная отсрочка: как только кончатся лекарства, боль вернётся, обнажив зубы и когти. К сожалению, быстрее, чем он мог себе представить, они истратили последние сбережения.

 "Ты уже уходишь?" - спросила Йона, садясь в постели и протирая глаза. Нир пытался собраться бесшумно, но она всё равно почувствовала его движение.

 "Сегодня я собираю царский чистоуст, поэтому мне нужно уйти пораньше. А теперь спи".

 «Ты пойдёшь туда, где водятся страшные овцы?» - спросила она, омрачив лицо. Она знала, что на северных равнинах в изобилии растёт царский чистоуст, а также живут Тени и удивительно страшные дикие овцы.

 "Извини," - продолжала она. "Это всё из-за моей болезни. Поэтому ты должен..."

 "Не беспокойся обо мне. Ни одна овца не сможет победить твоего старшего брата. Помнишь, как я принёс домой баранину?" Он опустил тот факт, что тогда он был со взрослым из деревни и что овца уже была ослаблена ловушкой. "Кроме того, сегодня я собираюсь только собирать чистоуст, но обещаю вскоре принести и баранины".

 Это была не просто ложь, чтобы она почувствовала себя лучше, - он действительно был сильнее и быстрее, чем год назад. Если бы у него было настоящее оружие, он мог бы сразить столько овец, сколько пожелает. Однако приобрести такое оружие было для него непосильной задачей.

 "Вернусь позже," - сказал он с улыбкой. Йона подняла руку, чтобы помахать ему на прощание и пожелать удачи, но этот жест был прерван очередным приступом кашля.

 Нир быстро направился к южным воротам. В этот час большинство жителей деревни еще спали, и рыночная улица была почти пустынна. Долгое время единственным звуком было эхо его собственных шагов, но потом он различил слабый скрип водяного колеса и кудахтанье кур. Он решил, что жена птицевода, вероятно, собирает яйца, и через мгновение его догадка оправдалась: у ворот показалось знакомое лицо.

 "Доброе утро!" - окликнул он с расстояния в несколько шагов, стараясь случайно не раздавить яйца, спрятанные в высокой траве.

 "Привет, Нир!" - ответила жена птицевода. "Опять встал пораньше?"

 "Конечно. Кстати, я хотел спросить, нет ли у вас для меня какой-нибудь работы?" Ниру требовалось как можно больше работы, чтобы позволить себе лекарства Йоны, поэтому он взял за правило спрашивать у любого прохожего, не нужны ли ему лишние руки.

 "Извини, но пока у нас всё улажено", - извиняющимся тоном сказала женщина. Они с мужем никогда не разводили больше кур, чем могли осилить вдвоём, - не то, чтобы трава и жуки в округе могли выдержать большое количество кур. Если бы они завели больше, им пришлось бы покупать корм, а на такие расходы у них не было денег.

 "Вообще, знаешь что? Если ты когда-либо найдёшь работу, которая приведёт тебя в Прибрежье, собери для меня несколько ракушек, хорошо?"

 Прибрежье было очень далеко, чтобы идти туда ради одного поручения, и Нир не очень любил это место. Хотя он был там всего один раз, это место вызвало у него неприятные воспоминания.

 "А зачем Вам ракушки?" - спросил он, пытаясь скрыть свой дискомфорт.

 "Я слышала, что кормление кур толчёными ракушками помогает им нести яйца получше".

 "Ну, я обязательно возьму немного, если найду работу в том направлении, но, скорее всего, это будет не скоро".

 "О, конечно, не нужно спешить. Просто, если вдруг окажешься поблизости…"

 Закончив разговор, он направился по пустой рыночной улице к северным воротам, где обнаружил одного из двух дежуривших стражников. Как обычно, Нир спросил, есть ли работа, но стражник лишь озадаченно покачал головой.

 "К сожалению, нет", - сказал он. "Но я буду спрашивать у любого прохожего, так что приходите на обратном пути".

 "Спасибо".

 "Конечно. Но не стоит ожидать чего-то волшебного".

 Предупреждение стражника было вполне объяснимо: несмотря на то что все жители деревни были добросердечны, их селение было крайне бедным. Обрезки пшеничных колосков и крошечная речная рыба, которые в других городах служили кормом для кур и приманкой, в этой деревне были ценным источником пищи. Помимо нехватки продовольствия, у большинства людей не было финансовой возможности нанимать работников, а значит, рабочие места были в невероятном дефиците. Даже те жители деревни, которые жили сравнительно лучше, были вынуждены платить за пошив и починку одежды. Если вы не управляли магазином, не работали на ферме или не охраняли ворота, единственным выходом было искать работу в другом месте - именно это и заставило отца Нира отправиться в далёкий путь.

 Это означало, что работа, которую брал Нир, была, по сути, благотворительными поручениями, которые можно было выполнить в обмен на еду или мелочь. Хотя жители деревни знали, как трудно заработать на таких заданиях, они понимали, что пятнадцатилетнего подростка не возьмут на работу в большом городе. Нир с болью осознавал все это и отчаянно пытался как можно быстрее повзрослеть. Ведь при таком темпе развития событий завтра у него не будет денег на еду, не говоря уже о лекарствах.

 Полдня он провёл, собирая царский златоуст, прежде чем вернуться в деревню. Как и предполагалось, стражник, расспрашивавший прохожих о возможностях работы, так ничего не нашёл. Поблагодарив его, Нир решил поговорить с Деволой, которая проводила много времени, распевая в деревенской таверне и общаясь с теми, кому нужно было выпустить пар. Она не была таким же гласом мудрости, как её сестра, но всегда была готова прислушаться и подставить плечо, а потому прекрасно понимала, кому нужна помощь в тот или иной момент. Однако, когда Нир спросил о работе, Девола только нахмурилась.

 "Прости, Нир, но мне нечего тебе сказать. Зато я встретила старушку, которая хочет купить дом! Она сказала, что её сын и невестка возвращаются на родину после долгого отсутствия".

 Нир недоуменно моргнул. "Девола, подожди. Ты предлагаешь...?"

 "Это не так плохо, как звучит! В библиотеке много свободных комнат, так что вам двоим всегда будет где переночевать".

 Нир никогда не думал о продаже дома. Хотя он был старым и маленьким и, скорее всего, не мог стоить много, это были деньги, которые избавили бы его от беспокойства о том, что он не сможет позволить купить лекарства для Йоны некоторое время.

 "Хотя бы подумай об этом, ладно?" предложила Девола.

 Учитывая, что их сбережения были на исходе, Нир знал, что разумнее всего будет кивнуть в знак согласия, продать дом, а затем попросить Пополу разрешить им пожить в библиотеке. Но, понимая логику, он всё равно не мог заставить себя согласиться. Йона почти всё время проводила в их доме, потому что была больна, и он был для неё особенным. Кроме того, это была единственная ниточка, связывавшая её с покойной матерью, ведь они продали её старую одежду и личные вещи, чтобы купить лекарства. Дом - это всё, что у них осталось, чтобы помнить о ней, и он просто не мог заставить себя продать его.

 "Я не знаю..." Не в силах закончить фразу, Нир опустил руки и повесил голову.

 "Нет, конечно, нет," - ответила Девола. "Всё в порядке. Я понимаю".

 Нир был рад, что ему не пришлось долго объясняться, и был доволен, что Девола и Попола понимают его семью лучше, чем кто-либо другой. "Прости. Я знаю, что ты заговорила об этом, потому что хотела помочь".

 "Нет, это ты прости! Я предчувствовала, что ты откажешься".

 Нир чувствовал, что его сердце становится всё тяжелее. Вздохнув, он распахнул тяжелые двери таверны и вышел. По дороге домой он увидел молодую мать, тащившую за собой ребёнка и ругавшую его, что только ухудшило его настроение. У него возникло подозрение, что местные матери запрещают своим детям играть возле дома Нира, чтобы те не заразились Чёрными Писаниями от Йоны.

 Все жители деревни знали, что болезнь не передаётся от одного человека к другому, поэтому относились к Ниру как обычно, но это не означало, что они не были напуганы. Ведь хотя им сказали, что Чёрные Писания не заразны, у всех было больше вопросов, чем ответов. Что, если в редких случаях заболевание может передаваться? Почему на одних людей оно действует, а на других - нет? Вся эта неопределенность вокруг Чёрных Писаний только запутывала те немногие истины, которые у них были.

 Именно поэтому их собственная мать решила скрывать своё состояние - не только ради детей, но и из страха, что ей перестанут давать даже самую мелкую работу. Как бы ни мучила её боль, она решила, что это лучше, чем не иметь возможности содержать семью.

 Нир гадал, как бы всё сложилось, если бы жители деревни узнали истинную причину её смерти. Были бы они так же добры к нему и Йоне? Сохранилась ли бы эта доброта теперь, когда Йона заболела той же болезнью? И было ли простое предупреждение не играть возле их дома худшим из того, что случилось, или их ждало нечто большее?

 Пока Нир размышлял о подобном, ему вдруг пришла в голову ещё одна мысль: когда я в последний раз занимался поливкой сада?

 Когда все деньги уходили на лекарства, на еду не оставалось ничего. Он знал, что при жизни матери во дворе была овощная грядка, поэтому он прополол её, вскопал свежую землю и рассыпал те немногие семена, которые у него были, но как давно это было?

 Пожалуйста, пусть всё уже будет готово, - молился он на бегу. Добежав до их дома, он перемахнул через разрушающуюся стену, защищавшую грядку, и упал на колени, увидев, что те немногие листья, которые успели появиться на ростках, засохли и погибли. Он вспомнил, как одержимо поливала огород его мать. Хотя она с удовольствием оставляла кур на попечение Нира, но никогда не подпускала его к саду, вероятно, потому что знала, как трудно вырастить что-то в плохой почве. Но сегодня его день начался рано: вчера он был занят делами весь день, как и позавчера. За всеми этими заботами сад просто вылетел у него из головы.

 Возможно, в такой бедной деревне двое детей просто не могли жить без поддержки. Возможно, единственным выходом для него было продать дом. В конце концов, они уже продали всё, что могли.

 Нет. Не всё.

 Верно. У него есть ещё кое-что на продажу - последнее. Размышляя об этом, он обнаружил, что не может стоять на ногах, словно на его спину навалилась страшная тяжесть. Ему нужно было попасть в дом, накормить Йону, дать ей лекарство и подготовиться к завтрашнему дню. Но хотя список дел требовал внимания, его тело просто не слушалось.

❖

 "Куда ты сегодня идёшь?" - спросила Йона. По его одежде она поняла, что он собирается куда-то далеко, и беспокойство в её голосе было ощутимо.

 "У меня есть одно поручение в Прибрежье," - сказал он, когда Йона подозрительно вцепилась в его пальто. "Женщина, у которой куры, сказала, что её птицы лучше несут яйца, если им в корм добавлять ракушки, и попросила меня сходить за ними. Честно говоря, я до сих пор не уверен, что куры могут есть ракушки".

 Это не было ложью, и втайне он был рад, что накануне столкнулся с женой заводчика кур. Несмотря на это, Йона не хотел отпускать край его кофты.

 "И всё?"

 "А? Нет, у меня есть и другая работа! Прибрежье слишком далеко, чтобы бегать туда только за ракушками. Ты знаешь женщину из цветочного магазина? Она хотела, чтобы я купил ей луковицы тюльпанов, которые продаются только там".

 А вот это уже была ложь - никто больше ни о чем его не просил. Он понимал, что говорит слишком много и слишком быстро, но не мог остановиться. У него было чувство, что раз он не будет нагромождать ложь на ложь, Йона его раскусит.

 "О, а потом мужчина из магазина материалов попросил..."

 "Похоже, у тебя слишком много поручений, чтобы успеть вернуться домой сегодня вечером, да?"

 Нир почувствовал прилив облегчения, когда увидел, как она опустила голову. Она не разгадала его ложь - ей было просто грустно. Вероятно, она вспомнила, как в последний раз провела ночь в одиночестве шесть месяцев назад, и ей стало не по себе. Ему не хотелось заставлять её оставаться в одиночестве, но до Прибрежья было далеко - не говоря уже о том, что на южных равнинах между ним и Прибрежьем обитали страшные Тени, поэтому полдень был единственным безопасным временем для путешествия. Какими бы срочными ни были его дела, добраться туда и обратно за день было просто невозможно.

 "Ты уже однажды оставалась одна, помнишь?" - напомнил он ей. "Сейчас ты гораздо взрослее, чем тогда. Кроме того, оставаться здесь и следить за тем, чтобы всё шло гладко, - важная работа".

 Наконец она, похоже, смирилась и отпустила его кофту. Он отвернулся от её тревожного взгляда, закрыл за собой дверь и пустился бежать, не оглядываясь. Он боялся, что если остановится, то не сможет бежать дальше, поэтому бежал и бежал, пока дыхание окончательно не сбилось. Когда он остановился, деревня уже скрылась из виду, поэтому он замедлил шаг и стал отмерять каждый вдох.

 Ему нужно было беречь силы на случай, если в какой-то момент он столкнется с Тенью. Единственный способ выжить при встрече с ними - бежать как можно быстрее, как только они покажутся вдали.

 Вскоре он оказался на окраине южных равнин, где обитали орды Теней. Поскольку он уже бывал здесь раньше, то знал, на каком расстоянии нужно держаться и в каких местах безопасно останавливаться и отдыхать. Несмотря на это, он нервничал гораздо сильнее, чем в прошлый раз.

 Это случилось всего полгода назад, когда он получил своё первое задание, отправившее его в Прибрежье. Его попросили доставить срочное письмо кому-то в городе, купить луковицы тюльпанов и набрать немного натурального каучука. Он очень нервничал из-за перспективы оставить Йону одну, а когда увидел вдалеке огромную Тень, бросился бежать по равнине так быстро, как только могли нести его ноги.

 Добравшись до города, он впервые в жизни увидел океан. Хотя он был прекрасен, рыбный запах, витавший над городом, оказался для него слишком сильным. Волосы и кожа становились липкими, пока он ходил по городу, и чувствовал он себя отвратительно. Только после разговора с женщиной в цветочном магазине он узнал, что причиной этого дискомфорта является морской бриз.

 Заполучив луковицы и другие мелочи, Нир отправился в район, полный больших домов, чтобы доставить письмо. Улицы петляли, подобно лабиринту, а здания перекрывали все точки обзора, что мешало ориентироваться. Когда ему наконец удалось доставить письмо, он понял, что понятия не имеет, как выбраться обратно. И то ли из-за времени суток, то ли потому, что жители просто не любят выходить на улицу, спросить дорогу было не у кого. Преодолев несколько утомительных тупиков, он наконец присел у ворот большого дома.

 "Что ты тут делаешь, пацан?" - раздался неожиданно резкий мужской голос со стороны дома.

 Подумав, что его будут ругать, Нир в панике бросился прочь от ворот. "Ты не местный, да?" - продолжал голос. "Ты заблудился?"

 Он почувствовал облегчение, когда понял, что наконец-то может спросить у кого-то дорогу. Именно поэтому он ослабил бдительность, когда мужчина переступил порог ворот, и честно ответил, когда обладатель голоса спросил, один ли он. Мгновение спустя на лице мужчины мелькнула волчья ухмылка. Нир попятился назад, но мужчина схватил его за руку - он был таким сильным, - зажал ему рот и стал затаскивать в дом.

 "Нужны деньги? А, пацан?"

 От шёпота, прозвучавшего в ухе Нира, по телу пробежали мурашки. Он использовал все силы, чтобы освободиться, и, убегая, услышал, как мужчина позади него всё хохотал.

 "Возвращайся, когда нужны будут деньги, пацан!"

 Желание убежать от голоса было непреодолимым, поэтому он бежал так быстро и так далеко, как только мог. И когда ему удалось добраться до береговой линии, он всё ещё продолжал бежать, потому что голос, казалось, следовал за ним, как бы далеко он ни находился.

 После того как он вернулся домой, отголоски смеха мужчины постепенно исчезли из его памяти. У Нира не было особых причин ездить в Прибрежье - случайных поручений жителей деревни было достаточно, - и в течение следующих шести месяцев неприятный инцидент был забыт.

 Но теперь, когда Прибрежье медленно приближалось, шаги Нира становились всё тяжелее. Может, я снова заблужусь, подумал он. Может, я не смогу найти этот дом. Но по воле судьбы дом, который он искал, находился прямо у главного входа в город.

 Он остановился, рассматривая дом. Красивый, очень красивый - значит, владелец должен быть человеком с достатком. Как только эта мысль пришла ему в голову, в голове снова раздался истошный хохот, а ноги затряслись.

 Нельзя возвращаться назад. Стоит только переступить порог...

 Он понял, что ищет предлог, любой предлог, чтобы повернуть назад. Просто забудь обо всём, сказал он себе. С нас хватит - с тебя хватит. Ты не можешь больше так себя обременять. Если я сейчас поверну назад, что будет с Йоной?

 Йона была эмоциональной поддержкой Нира с тех пор, как умерла их мать. Когда он думал о том, чем накормить её завтра, это давало ему повод не обращать внимания на далёкое, неопределённое будущее. Заботясь о ней, он мог забыть, что их матери больше нет. Хотя сам он был ещё ребёнком, младшая сестра давала ему силы для упорной работы и дальнейших свершений.

 "Это ради Йоны," - пробормотал он, медленно толкая ворота.

❖

 В течение нескольких недель после возвращения Нира из Прибрежья Йона находилась в состоянии ремиссии. Хотя кашель у неё ещё сохранялся, он больше не сопровождался кровью, а с исчезновением боли вернулся и аппетит. Она даже смогла покормить их цыплёнка на улице и провести некоторое время в библиотеке. Йона выражала одиночество и беспокойство только тогда, когда Нир раз в несколько дней ездил в Прибрежье, а в остальное время она улыбалась.

 Всё было хорошо. Действительно хорошо. Нир вернул Йоне радость, и теперь он был сосредоточен на её безопасности. Это было единственное, что ему было нужно, даже несмотря на то, что каждый раз, когда он получал деньги на покупку лекарства, ему казалось, что всё большая часть его самого отрывается и исчезает.

 Нир шёл по деревне, а в голове у него вихрились мысли. Так было всегда, когда он возвращался домой после Прибрежья, и больше всего на свете он желал, чтобы его разум просто опустел, как сито, и он уснул. Но почему-то дорога домой становилась куда более мучительной, чем путь туда.

 Ошеломлённый, он услышал, что кто-то зовет его по имени, и обернувшись, обнаружил Деволу, стоящую у фонтана.

 "Привет," - сказала она. "Ты в порядке? Тебе плохо?"

 Нир покачал головой. Он не был болен - только очень, очень устал. "Просто задумался," - сказал он в конце концов.

 Девола одарила его своей обычной ухмылкой, но по какой-то причине та показалась ему совершенно подавляющей. "Ладно, раз уж ты так говоришь. О, и я хотела сказать, что мне нравится, как ты сейчас завязываешь волосы!"

 "Да, это чтобы не мешали," - сказал он, опустив слова о том, как вышло, что он стал завязывать их именно так.

 "Так практично", - сказала Девола, протягивая руку, чтобы погладить его по голове. Это было простое действие, которое она совершала сотни раз с тех пор, как он были маленькими, и его рациональный ум понимал это. Но когда её рука легла к нему на волосы, на него нахлынули воспоминания о предыдущей ночи, и он со всей силы отбросил её.

 Он ненавидел свои волосы с тех пор, как начал ходить в Прибрежье, и не просто за то, что их трогают, а за то, что трогают его самого. Это было так неприятно, и каждый раз, когда это происходило, на него накатывали воспоминания о том, как мужчина схватил его за волосы, а также о том, что было потом. Как бы он ни старался забыть, воспоминания всегда возвращались, а вместе с ними приходила боль, которая въедалась в каждую щель его существа. Он подумывал о том, чтобы обрить голову, но знал, что люди захотят узнать, почему, а он не мог придумать достойного ответа. Не говоря уже о том, что каждый раз, когда речь заходила об этом, воспоминания возникали заново. В конце концов он решил просто связать их, чтобы их не трогали, - это было лучшее решение, которое он смог придумать.

 "Прости," - произнёс Нир таким хриплым и сухим голосом, что он с трудом признал его своим. Он понимал, что должен что-то сказать, дать какое-то объяснение, чтобы развеять подозрения Деволы, но ничего не выходило.

 "Ой, виновата!" - ответила она, не обращая внимания. "Не хочешь, чтобы я испортила твою новую прическу?"

 Она снова поднесла руку к инструменту и приготовилась играть, но потом остановилась. "Ах, да. Попола спрашивала о тебе, так что загляни к ней, по дороге домой... И ещё, Нир?"

 "Да?"

 "Не нагружай себя слишком сильно, хорошо?"

 Нир смущённо улыбнулся. Он ценил заботу Деволы о том, как он измотан, но ещё больше ценил её неведение. Если бы она когда-нибудь узнает, то перестанет быть такой заботливой. Наоборот, она начнёт смотреть на него с презрением, как на ненужную кучу грязь.

 Когда он нашёл Пополу, то подумал, не поинтересуется ли она его здоровьем или не напомнит ли о том, чтобы он не напрягался. Но вместо этого она просто сказала: "У меня есть для тебя работа".

 Это лёгкое, почти непринужденное заявление показалось ему спасением: сейчас он бы предпочёл, чтобы к нему относились с безразличием, а не с беспокойством или сочувствием.

 "Но это очень опасно," - продолжала сомневающаяся Попола. "Я даже не уверена, стоит ли просить тебя взяться за это, но..."

 "А что нужно?"

 "Убивать Теней".

 В его голове возник образ огромной чёрной массы на южных равнинах. Глупо было думать, что один человек сможет сдержать эту тварь, а тем более уничтожить её, но он согласился на предложение без колебаний.

 "Ты, конечно, будешь не один," - сказал Попола. "К тебе присоединятся ещё трое из других районов, ты будешь четвёртым".

 Она объяснила, что задание заключалось в уничтожении одной из берлог Теней на северных равнинах. К счастью, все твари были небольшими, так что даже у дилетантов были шансы на успех.

 "Остальные охотники взрослые, и я не думаю, что эти Тени особенно сильны, но..."

 "Но всё-таки наши противники - это Тени", подумал Нир. Он должен быть готов к лёгкой травме, а может, и к серьёзной. Конечно, всегда существовала вероятность того, что он вообще не вернётся, и, скорее всего, именно поэтому Попола так колебалась. Тем не менее Нир точно знал, чего хочет.

 "Я пойду, Попола. Чем больше Теней на северных равнинах, тем больше опасность для деревни. Кроме того, мне нужны деньги на лекарства для Йоны".

 И эта работа отвлечёт меня от Прибрежья.

 "В таком случае, ты принят на работу. О, и я обещаю, что оплата будет более чем соответствовать риску".

 Когда она сказала ему, сколько он будет зарабатывать, Нир не поверил своим ушам. Сколько раз ему пришлось бы ходить в дом этого человека, чтобы заработать ту же сумму? Сколько раз ему пришлось бы терпеть унижения?

 "Риск - это хорошо. Я сделаю это".

 "Только, пожалуйста, береги себя, хорошо?"

 В глазах Пополы, когда она говорила это, был мрачный оттенок. Это не было печалью или болью, но и не сочувствием или состраданием. Но как только Нир увидел это, он понял, что она знает - скорее всего, как и Девола. Они знали, как он добывает деньги для оплаты лекарств Йоны, и знали истинную цену таких действий. А узнав, устроили на работу с заработком, превышающим его нынешние доходы, несмотря на то что знали об опасности, которую она таила в себе.

 Как только он осознал это, его лицо вспыхнуло от стыда. И в то же время он был благодарен им за то, что эти двое продолжали относиться к нему так же, как и всегда. Почему он думал, что они будут презирать его? Они никогда бы так не поступили.

 "Спасибо, Попола," - сказал он наконец. Но, несмотря на то что он говорил это искренне, тьма не покидала её глаз.

❖

 Их деревня была небольшой и редко посещалась посторонними, поэтому, когда Нир увидел двух незнакомых мужчин, стоявших у северных ворот, он сразу понял, что это его товарищи по работе. Но новичков явно не предупредили, что им предстоит сражаться вместе с ребёнком, и они нахмурили брови, когда он подошёл к ним.

 "Иди домой, сынок", - сказал один из них. "Это не игра".

 "Я знаю, но..."

 "Я серьёзно. Проваливай. Не хочу потом страдать бессонницей из-за того, что какого-то мальчишку разорвали на части у меня на глазах".

 Нир не хотел упускать эту редкую возможность - он должен был сделать что-то, что угодно, чтобы принять участие в операции. Но как только он собрался защищаться, позади раздался знакомый голос.

 "Что за суета у вас тут, а?"

 Ниру даже не нужно было поворачиваться, чтобы понять, кто говорит - этот голос он узнал бы где угодно.

 "Так, так, так! Смотрите, кто пришёл. Я и забыл, что ты из этой деревни, пацан".

 Это был человек из Прибрежья, и если у Нира и возникли вопросы о том, что он здесь делает, то клинок, висевший у него на бедре, быстро их развеял. В доме этого человека он видел множество различных мечей; тот не жалел средств на свою коллекцию и часто хвастался, что на каждом из них лежит след убийства. Конечно, у такого чудовища, как он, должны быть столь же чудовищные увлечения.

 Мужчина из Прибрежья, похоже, уже был знаком с двумя другими. Из разговоров между собой Нир узнал, что троица часто работает вместе на подобных работах, где мужчина из Прибрежья может применить свою коллекцию на практике.

 "Знаешь этого мальчика?" - спросил один из мужчин.

 "О, мы очень хорошо знаем друг друга," - с усмешкой сказал мужчина из Прибрежья. "Не волнуйтесь, он не будет мешать - у него достаточно сил, чтобы толкнуть взрослого, и к тому же у него быстрые маленькие ножки".

 Он явно говорил о том моменте, когда они впервые встретились. Нир обеспокоенно отвёл взгляд, что только сильнее развеселило мужчину. Он наклонился поближе, стараясь, чтобы его лицо не было видно, и сказал: "У него лицо как у девчонки, но он свиреп. И он умеет выдерживать трудности".

 Руки и ноги Нира напряглись и отказывались ему повиноваться. Он даже не смог стряхнуть с себя руку, опустившуюся на его плечо в слишком знакомой манере.

 "У меня такое чувство, что он может оказаться на удивление полезным. Конечно, лично я хочу увидеть, как он задрожит и расплачется, когда появится первая Тень".

 "Ну, раз ты так говоришь," - сказал один из мужчин. "Думаю, мы можем взять его с собой".

 Человек, которого Нир так ненавидел, теперь позволил ему сохранить работу. Что может быть унизительнее?

 Это ради Йоны. Это всё для того, чтобы она была в безопасности.

 Он повторял про себя эту мантру и сжимал кулаки, когда почувствовал внезапную хватку на своём затылке.

 "Что это за взгляд, пацан?"

 Хватка - неверное слово: она не была достаточно крепкой. Однако Нир всё равно застыл на месте.

 "Я же просил тебя больше никого не соблазнять, помнишь?"

 Его голос был достаточно низким, чтобы остальные не услышали, а горячее, липкое дыхание прилипало к уху Нира, словно яд. Он почувствовал, как в пальцах, перебирающих его волосы, появилась новая сила, и через мгновение они распустились и упали на плечи, а мужчина с хохотом унёсся прочь. Когда Нир склонился, чтобы поднять упавшую завязку, он понял, что не может унять дрожь в руках.

❖

 Логово Теней было обнаружено у горного хребта, выходящего на равнину. Люди давно знали о пещере в конце узкой извилистой тропы, и было вполне логично, что Тени живут там, учитывая их ненависть к солнечному свету.

 К тому времени как они двинулись в горы, руки и плечи Нира были напряжены до предела. Он впервые взял в руки меч с тех пор, как ходил на охоту со взрослыми из своей деревни, но если тогда он орудовал тупым клинком, пригодным для разделки мелких животных, то теперь в его руках был старый одноручный меч, который Попола нашла в библиотечной кладовой. Он не знал, как искать на клинке следы убийств, но тёмный блеск стали говорил о том, что им не раз проливали кровь. И всё же, несмотря на зловещий вид оружия, в его руках оно ощущалось вполне комфортно, словно ждало именно его.

 "Ветер странно влажный", - сказал человек, который вел всех за собой. Нир сразу же понял, что воздух действительно прохладный и тяжелый, словно перед дождём. Но когда он поднял голову, небо оказалось сияющим и безоблачным.

 "Давайте покончим с этим и отправимся домой," - продолжил мужчина. "Не хочу попасть под ливень".

 Когда до пещеры оставалось совсем немного, темп движения группы ускорился. Хотя на небе не было ни облачка, нередко погода менялась без предупреждения. Через несколько минут группа поняла, что сырой ветер предвещает не дождь, а туман, и вскоре обнаружила, что уже не может разглядеть даже цвет неба.

 "Может, нам вернуться и попробовать позже?" - спросил один из них.

 "Туман не помешает, когда доберёмся до пещеры," - сказал другой. "Давайте поторопимся и... О чёрт! Тени!"

 Группа с криком остановилась, когда из белого тумана появилось несколько чёрных силуэтов. Обернувшись, они увидели ещё несколько, приближающихся с тыла. Они были окружены, притом гораздо большим количеством Теней, чем кто-либо из мужчин ожидал встретить. Внезапно их осенило: Тени обитали не только в пещерах, но и в любой местности, где не было солнца. Туманные, узкие горные тропы были идеальной средой для их обитания.

 "Эти Тени не просто живут в пещере..." - вздохнул мужчина впереди. "Вся эта местность принадлежит им!"

 "Смотри в оба! Они идут!"

 Когда тёмные силуэты бросились на них, Нир взмахнул мечом, позволяя весу перенестись вперёд. Удар пронёсся по оружию до его рук, напомнив ему, как это бывает, когда он убивает овцу. Мгновение спустя на него брызнула тёплая кровь - кровь с таким же едким запахом, как и жидкость, которую выкашляла Йона. Нир впервые видел, как истекает кровью Тень, и это заставило его замешкаться.

 Хотя Тени выглядели нематериальными, при нападении они разрывались на части, как плоть, и истекали той же красной кровью, что и все живые существа. Единственное отличие заключалось в том, что после смерти они не оставляли после себя трупа, а исчезали в тёмном тумане, оставляя миру лишь небольшую лужицу красного цвета, свидетельствующую о том, что они вообще здесь были.

 Что они такое?

 Сейчас было не время для вопросов, поэтому Нир быстро отбросил эти мысли и сосредоточился. Хотя Тени действительно были маленькими и слабыми, их было очень много, и вскоре он впал в некое подобие транса, когда его единственными мыслями были взмахи меча и наблюдение за потоками крови. Но сколько бы он их ни убивал, они продолжали выходить из тумана. Существа с головами. Руки. Ноги. Прямая походка. Чем больше он убивал, тем больше они становились похожи на людей, и вскоре он перестал понимать, кого он убивает - людей или Теней. Были ли это представители его вида? Была ли эта липкая красная жидкость на самом деле человеческой кровью?

 Когда к нему наконец вернулось сознание, он обнаружил, что стоит рядом с мужчиной из Прибрежья. Он был так поглощен испытанием своего драгоценного клинка, что не заметил Нира. На его лице играла слабая улыбка, а кровь, покрывавшая его с ног до головы, делала его похожим не на человека, а на чудовище.

 Нир уставился на него, размышляя, не было ли у него самого такого же выражения лица до этого момента. Нет сомнений, что он убивал Теней с улыбкой на лице или что какая-то тайная часть его сердца наслаждалась этой бойней. Он даже испытывал некоторую гордость за то, что ему удалось завалить столько тварей подряд. Так кто же здесь был настоящим чудовищем? Тени? Или они сами?

 Туман стал ещё гуще, а они продолжали свою грязную работу.

❖

 Разум Нира оцепенел. Мысли путались. Он сбился со счёта, сколько Теней убил, но знал, что местность, похоже, зачищена. Громко выдохнув, он повернулся и направился в обратную сторону.

 Хотя серьёзных ранений не было, он был весь в царапинах и синяках, а по всему телу ощущалась тупая боль. Кровь на руках и ногах засохла, стягивая кожу при движении. Он также был уверен, что от него ужасно пахнет, но подтвердить это не мог, так как давно привык к этому запаху. Ему хотелось как можно скорее смыть с себя кровь, но, не имея сил бежать, он решил идти так быстро, как только мог.

 Когда туман окончательно рассеялся, он нагнал тех, кто пытался прогнать его еще у ворот. Один из них тащил за собой ногу, а левая рука другого была вывернута в неестественном положении. Глядя на них, Нир не мог не думать о том, как ему повезло, что он спасся с теми небольшими травмами, которые у него были.

 Когда двое мужчин увидели его приближение, их глаза расширились от шока. "Ты жив!" - воскликнул один из них. "Честно говоря, не ожидал увидеть тебя снова".

 Нир кивнул в ответ, и мужчина продолжил. "Ты произвёл впечатление, ты знаешь это? Ты совсем не мешал, и у тебя хватало энергии. Наш друг точно был прав на твой счёт".

 Внезапно выражение лица мужчины помутилось. "Погоди, а где же наш приятель? Разве он не с тобой был?"

 На этот раз Нир покачал головой, отчего мужчина издал тяжкий вздох. "Этого я и боялся. Мы и представить себе не могли, что их будет так много, так что это, по сути, маленькое чудо, что кто-то из нас остался в живых - особенно ты, ведь ты ещё так молод. Представляю, как вам пришлось там несладко, да?"

 "Всё в порядке," - сказал Нир. "Я сделал это ради сестры".

 Это была правда. Он делал это ради неё, и он продолжал бы делать для неё всё. Неважно, насколько опасна работа или грязен поступок, он продолжал бы делать всё необходимое, чтобы она была жива и здорова.

 "Рад, что с тобой всё в порядке," - сказал человек с повреждённой рукой. Он дружески хлопнул Нира по спине, а затем подставил плечо своему другу, и все трое отправились в долгий путь домой.

 Нир молчал, пока они шли по горной тропе и пересекали равнину. Они двигались осторожно, зная, что никто из них не в состоянии сразиться даже с одной Тенью, и благодарные за то, что удача решила благословить их ярким солнечным днём.

 Пока Нир шёл, он вдруг вспомнил о крупной Тени, которую видел на Южных равнинах. У неё были руки и ноги, и она ходила вертикально.

 "Никогда не думал, что Тени так похожи на людей," - размышлял он вслух.

 В юности он называл этих существ «теневыми монстрами», поскольку именно на тень они были похожи, когда он впервые увидел настоящую Тень. Но он ни на секунду не улавливал связи между ними и реальными людьми.

 Оба мужчины наклонили головы в ответ на слова Нира, и Нир пояснил. "Я имею в виду, что если их порезать, то пойдёт кровь. К тому же, когда ты бьёшь одну..."

 "Хех," - сказал один из мужчин. "Можешь также отметить, что у коз и овец тоже идёт кровь и всё такое, когда их режут. Тени разрезаются ровно так же".

 Оба мужчины рассмеялись над странной мыслью Нира, затем один продолжил говорить. "Убийство настоящего человека может отличаться по ощущениям от убийства Теней и овец, но это не то, что можно вот так просто проверить".

 "Ну..."

 Нир остановился и посмотрел на засохшую кровь, застывшую на его руках. По цвету нельзя было определить, кто был её источником - человек или Тень. Человек из Прибрежья был мёртв, и он больше никогда не придёт к нему домой.

 "Ты в порядке, сынок? Что-то болит?"

 Вопрос вернул Нира к действительности. Он поднял глаза от своих рук и покачал головой. "Просто думаю о том, как бы мне поскорее вернуться домой".

 Он представил себе Йону у окна второго этажа, ожидающую его возвращения и встречающую его с улыбкой, как всегда. Ему больше не о чем было думать, кроме как о её безопасности, а значит, жизнь его теперь будет проще.

 Он почувствовал, что с его плеч свалился огромный груз, когда взглянул на небо. Оно было такого же голубого оттенка, как и всегда, и пока он смотрел, одно пушистое облачко медленно дрейфовало.

Маленькая принцесса

Сердце, закрытое от мира, и девочка, спрятавшаяся в доме.
Правила разделены, дружба разожжена.

 "Отныне ты будешь носить эту маску," - сказал человек, провожавший её в город. "Никогда не снимай её". Сказав это, он повернулся и ушёл, не потрудившись объяснить, какое значение может иметь этот предмет.

 Осторожно подняв руку, она коснулась правой стороны лица, ощутив налитые кровью красновато-коричневые бугорки. Она получила ожоги, когда была совсем маленькой - даже не помнила, как это случилось, - и от этого на её лице остались заметные шрамы. Фира знала, что другим на кожу смотреть противно, а тем более прикасаться к ней, но это приносило Фире странное успокоение, возможно, потому что она чувствовала желание принять её как часть себя.

 Однако её родители считали шрамы отвратительными. Они были гордой парой, состоятельными торговцами тканями, которые прожили жизнь, используя других и получая от них уважение, которого заслуживало их положение. Перспектива того, что те же люди будут жалеть их - или, что ещё хуже, уделять им излишнее внимание из-за дочери, - была для них унижением, с которым они не готовы были смириться. Вместо этого они запретили ей выходить на улицу, утверждая, что её внешний вид повредит их бизнесу. А в ночь перед восьмым днём рождения они заставили её отправиться в далёкий город и перейти в подневольное состояние, наконец-то навсегда избавившись от бельма на глазу.

 Так восьмилетняя Фира оказалась в пустыне, следуя за сопровождающим в далёкий город. Она сомневалась, что когда-нибудь сможет вернуться в свой дом, но была готова сделать всё, лишь бы выжить.

 Фира решительно надела маску на лицо. Внутри было приятно темно, прохладно и тихо; мир, который она могла видеть через отверстия для глаз, оказался очень тесным. Как только маска оказалась на месте, она заметила приближающуюся маску, похожую на её собственную. Она отступила назад, но хозяин маски схватил её за руку и стал быстро и бесконечно говорить, увлекая за собой. Глубокий голос и внушительная сила заставили Фиру подумать, что это взрослый мужчина, но, конечно, она не могла увидеть, что скрывается под его маской. К тому же она не понимала, на каком языке он говорит.

 "Простите? Подождите, пожалуйста".

 Мужчина услышал эту невольную мольбу и замер. В следующее мгновение он начал кричать на неё, поднимая руки и раз за разом ударяя ногами. Это было ярким напоминанием о вспыльчивости её отца и о том, как часто он винил её за те моменты, когда другие осмеливались смотреть на него свысока.

 Он собирается ударить меня, подумала Фира. Тело напряглось, руки взметнулись вверх в жалкой попытке защитить голову. Но вместо ударов раздался молодой, полный достоинства голос.

 "Правило 32: Те, у кого нет номера, не могут говорить".

 Голос был тихим и с акцентом, но на знакомом Фире языке. Оглядевшись по сторонам в поисках источника, она заметила ребёнка, бегущего к ним по одной из многочисленных лестниц, образующих лабиринт города.

 Мы с ним одного возраста, - рассеянно подумала Фира, когда мальчик подошёл к ней и снова заговорил. Новый спутник тоже носил маску - очевидно, жить с маской было обычаем этого народа.

 "Ты ведь нездешняя, верно?" - сказал мальчик в маске. "У тебя нет номера?"

 "Что такое номе...?" - начала Фира, но быстро вспомнила Правило 32 и снова закрыла рот.

 "Номер - это свидетельство о том, где именно в городе ты родилась, поэтому если ты чужачка, то у тебя его, очевидно, нет. Если хочешь говорить, петь и тому подобное, тебе придется выйти замуж за местного жителя и получить такой номер. Правила нашего города абсолютны, и ты должна им подчиняться, если хочешь здесь жить".

 Чужаки не могут говорить? Тогда как же мне здесь выжить?

 Фира начала обливаться потом, её волнение было ощутимо даже за маской. Но мальчик лишь усмехнулся и наклонился ближе, чтобы прошептать ей на ухо.

 "Не волнуйся. Я помогу тебе".

 Мальчик повернулся к мужчине и сказал что-то на их языке. Звучание слов и сопровождавшие их жесты были настолько необычны, что Фира не могла даже предположить, о чём они говорят. В разгар их разговора мальчишка снял маску, чтобы показать старшему своё лицо. Это было хорошо сложенное лицо с гладкой смуглой кожей, изящным носом и прямыми волосами, которые легко развевались на ветру.

 Не знала, что мальчики могут быть такими красивыми, подумала Фира, не в силах отвести взгляд.

 Мальчик повернулся и дружелюбно позвал её. Затем сложил руки, выпятил грудь и посмотрел на мужчину, делая какое-то заявление на их языке. Когда тот глубокомысленно кивнул, мальчик снова повернулся к Фире.

 "Он сказал, что ты здесь для того, чтобы работать," - сбивчиво начал он на языке Фиры. "Теперь он твой работодатель. Он будет давать тебе фрукты на продажу, а ты будешь отдавать выручку ему. Ты ведь умеешь продавать фрукты, верно?"

 Когда Фира кивнула в знак согласия, мужчина передал ей большую корзину и велел крепко держать её. Похоже, в этом городе она сможет заработать себе на жизнь, и всё благодаря мальчику, который заступился за неё. Разочарованная тем, что не может поблагодарить его словами, она повернулась к нему лицом и поклонилась так низко, как только могла.

 Фира была так поглощена выживанием, что едва заметила, как быстро пролетели первые шесть месяцев её пребывания в городе.

 Харизма - это главное в мире уличной торговли, а неумение Фиры говорить оказалось большим препятствием, чем она могла себе представить. Но девушка никогда не сдавалась. Всё свободное от общения с покупателями время она тратила на то, чтобы запомнить узкие лестницы, которыми был усыпан город. Бывали дни, когда она была несчастна. Дни, когда на неё обрушивались ветра, пески и дожди. И хуже всего, когда другие торговцы пытались захватить её территорию с помощью слов, кулаков и ног. Но как бы плохо ни обстояли дела - как бы ни опухало её лицо и ни болели суставы - она всегда следила за тем, чтобы фрукты в её корзине оставались целыми и невредимыми, а на следующее утро поднималась с постели, чтобы начать всё заново.

 Работа заставила её приспособиться либо погибнуть, и вскоре она стала хорошо разбираться в странном языке города. Она также постаралась запомнить как можно больше их правил. Выучить их все было невозможно, учитывая их астрономическое количество, но девушка постоянно держала при себе брошюру с ними, надеясь предотвратить неприятности до того, как они возникнут.

 Хотя бывали случаи, когда ей не удавалось ничего продать и ей приходилось ночевать впроголодь, в основном она наслаждалась жизнью в городе. По крайней мере, это было лучше, чем сидеть в родительском доме, скрываясь. Правила сковывали этот город, да, но это означало, что её саму сковывали только правила. К ней не относились свысока, потому что она была ребёнком или девочкой, но и дискриминации по этим признакам не было. Кроме того, маски уравнивали всех по внешнему виду. Сердце Фиры долго болело от неосторожных взглядов и замечаний, которые она терпела из-за своих ожогов, но теперь эти обиды рассеялись, как реки песка, текущие по городу.

 Время от времени она видела мальчика, который помог ей. Несмотря на то, что из-за своей работы она успела побывать во всех уголках города, он казался ещё более подвижным. Она узнала его, потому что он всегда носил маску с изящным наклоном, обнажавшим истинное лицо.

 Правило 2: Не забывайте о своей маске.

 Это правило лежало в основе всего уклада жизни города, но мальчик небрежно нарушал его, куда бы ни шёл. Всякий раз, когда он подходил к Фире, тащившей тяжелые фрукты по городу, он находил время поговорить с ней и дать добрый совет.

 "Почему ты всегда смотришь вниз? Тебе следует вести себя гордо. Поднимай голову высоко! Тогда и фрукты будут выглядеть вкуснее".

 "Хранишь буклет с правилами? Ха-ха! Если хочешь услышать мой совет, просто старайся воспринимать всё как есть".

 Хотя мальчик говорил на языке Фиры с запинками, он с удовольствием перешёл на свой родной язык, как только она смогла понимать его достаточно, чтобы они могли общаться, и Фира нашла его быструю, чёткую речь подходящей для такого яркого и бесстрашного мальчишки.

 Однажды вечером, после того как Фира сдала выручку за день и получила свою долю, суровый голос работодателя остановил её: "Завтра ты должна продать все фрукты из корзины. Если не справишься, я избавлюсь от тебя".

 Такая просьба была невыполнима: за последние полгода Фира ни разу не продала товар целиком. Но у неё не было выбора. Она кивнула своему нанимателю, стиснула зубы и приготовилась делать всё возможное, чтобы быть полезной и остаться в живых.

 Не успело солнце коснуться горизонта на следующее утро, как Фира отправилась в путь. Каждый раз, завидев кого-нибудь, она бросалась к нему и следовала за ним повсюду, отчаянно указывая на свою корзину. Как бы они ни пытались отказать ей или избежать её уговоров, она не желала оставлять их в покое. Но такое отчаяние работало только против неё, и к тому времени, как солнце поднялось высоко в небо, её корзина была так же полна, как и в начале пути.

 Из-за сурового полуденного солнца на выходящих на улицу улицах стало меньше людей. Фира, поднимаясь и спускаясь по извилистым лестницам города в поисках покупателей, в конце концов добралась до главной площади, но обнаружила, что та опустела. Тяжело вздохнув, она повернулась, чтобы уйти, и зацепилась ногой за небольшую щель в мостовой. На пределе сил от волнения и усталости она рухнула на землю, отчего её фрукты разлетелись во все стороны.

 Со мной покончено.

 Это был не вопрос, не эмоциональная реакция. Просто факт. Фира ясно видела свою судьбу и знала, что её нельзя изменить одной лишь силой воли. Поэтому она просто лежала там, где упала, не имея сил подняться снова. Так она пролежала некоторое время, пока веселый голос не прервал её страдания.

 "Правило 227! Запрещено загромождать общественные тротуары!"

 Не успела Фира опомниться, как мальчик оказался рядом с ней. Она попыталась сесть, заметив, что его маска, как обычно, сидит на лице неровно.

 "Эх, но здесь никто пока не ходит, так что, наверное, всё в порядке," - продолжил он. "Но, если хочешь вздремнуть, лучше выбрать место в тени".

 Фира покачала головой и поднялась на ноги. Пока она поднимала упавшую корзину, мальчик начал энергично собирать разбросанные фрукты. Когда плоды снова оказались в корзине, она посмотрела на них и с трудом сдержала слезы: ни один из этих грязных и помятых фруктов не годился ни для еды, ни тем более для продажи.

 "Что случилось?" - спросил мальчик. Его глаза были такими ясными, что сердце Фиры заколотилось.

 Ничего не остаётся, как сказать правду и покончить с этим, подумала она. Она начала объяснять свою ситуацию с помощью жестов рук и тела, полагая, что это займет некоторое время, но мальчик сразу же уловил её беду.

 "А, и это всё?" - спросил он весёлым тоном. "Что ж, не стоит беспокоиться. Я возьму все фрукты, что у тебя есть!"

 Фира почувствовала, как в ней закипает ярость при мысли о том, что он может шутить над столь серьёзной вещью. Подавив гнев, она достала свою брошюру с правилами, открыла на одной из страниц и сунула ему в лицо.

 Правило 429: Покупка всего товара продавца запрещена.

 "Ты такая приверженка правил!" - рассмеялся мальчик. "Слушай, правила созданы для того, чтобы их нарушать. Лучше выжить и нарушить их, чем подчиниться и умереть, верно?"

 Это было настолько возмутительное предложение, что гнев Фиры мгновенно сменился недоумением, что вызвало у мальчика громкий смех.

 "Ладно, ладно. Я вижу, что твоя придирчивость станет проблемой, так что вот что мы сделаем. Я помечаю одну из двух палочек, затем выбираю одну из них, спрятав помеченную часть. Если я выберу ту, которую пометил, то заберу фрукты и дам тебе деньги. Таким образом, это просто обмен товарами, основанный на правилах игры, а не на том, что я их покупаю. Справедливо?"

 Заметив, что она всё ещё колеблется, мальчик гордо выпятил грудь. "Всё будет хорошо. Я никогда не проигрываю пари. Поверь мне".

 В итоге всё произошло именно так, как он и предсказывал. Он вытащил помеченную палочку, схватил в охапку все её фрукты, затем достал кучу монет и высыпал их Фире в руки.

 "Этого должно хватить," - сказал он, останавливая её, когда она поспешно пыталась вручить ему сдачу. "Давай как-нибудь сыграем ещё раз, хорошо?"

 Фира смотрела, как он уходит, потом опустилась на колени и подобрала палочки с земли. Задумавшись о фруктах, он, должно быть, уронил их. Обе палочки были помечены как выигрышные.

 Когда Фира вернулась с пустой корзиной, её работодатель был заметно удивлён. Но когда она рассказала ему правду о случившемся, его удивление переросло в шок, который он сменил глубоким и тревожным вздохом.

 "Прихоти принца, конечно, могут доставить немало хлопот," - сказал он, отчего Фира в замешательстве наклонила голову.

 "Ты хочешь сказать, что не знала? Да, тот мальчик, с которым ты иногда сталкиваешься, - не кто иной, как принц Города Масок. Иногда ему становится скучно, и он тайком покидает дворец, чтобы побродить по городу. Он доставляет всем нам немало хлопот, поскольку нарушает правила и постоянно вовлекает людей в свои забавы. И всё же, несмотря на все неприятности, которые он нам доставляет, его трудно не любить".

 В глазах её работодателя появился необычайно добрый блеск, и через некоторое время он наконец признался, что они с принцем заключили пари по поводу Фиры.

 "Мы поспорили, насколько хорошим продавцом может стать такая маленькая чужачка, как ты. Если через полгода ты продашь целую корзину фруктов, я выиграл. А если нет, то выиграл принц, а тебя бы изгнали из города - по крайней мере, так должно было быть. Дело в том, что принц всегда хвастается тем, что никогда не проигрывает, так что я не понимаю, зачем он решил бросить это пари".

 Последние слова работодателя ещё не успели дойти до ушей Фиры, как она швырнула корзину на землю, крутанулась на пятках и бросилась прочь.

 Давай как-нибудь сыграем ещё раз, хорошо?

 Слова принца вертелись в её голове. Шесть злосчастных месяцев она цеплялась за выживание, как утопающая держится за плот, но для него всё это было игрой. Она была всего лишь игрушкой.

 Ветер бил ей в лицо, пока она бежала. Песок застилал ей глаза. Слёзы текли по щекам нескончаемыми потоками. О, как же она злилась! Злилась, но при этом стыдилась и сожалела, что позволила себе хоть на мгновение насладиться его добротой.

 Когда Фира прибыла в королевский дворец, она плюнула на все правила и начала кричать так громко, как только могла. Стражники тут же бросились к ней и повалили на землю, и в этот момент она увидела, что к ней приближаются знакомые длинные стройные ноги.

 "Отпустите её. Она моя гостья".

 Хотя она узнала его голос, в нём чувствовалась серьёзность, которой не было раньше, - напоминание о том, что его обладатель действительно принадлежит к королевской семье. Фира, лицо которой по-прежнему было прижато к земле, начала трястись. Вся ситуация была настолько абсурдной, что ей хотелось смеяться и плакать одновременно. Такая реакция, похоже, смутила принца, и он быстро отослал охранников, а затем протянул руку и помог Фире подняться на ноги.

 "Итак. Похоже, ты наконец-то узнала обо мне".

 Он пожал плечами и совершенно не раскаялся в своих действиях. Это ещё сильнее разозлило Фиру, и, не успев опомниться, она сорвала с лица маску и уставилась ему в глаза. Если она собиралась протестовать против его действий, то должна была сделать это со своим истинным лицом и своей истинной сущностью.

 "Что случилось?" – взволнованно спросил принц, увидев, что по её лицу текут слезы.

 Слова, вырвавшиеся у неё в ответ - впервые за полгода - были сказаны не на языке её родного города, а на языке нового места жительства.

 "Я хожу с опущенной головой, потому что раньше я прятала лицо от других людей", - начала она. "А мой буклет с правилами? Он помогал мне выжить в этом незнакомом городе. Для тебя я, возможно, всего лишь способ развеять скуку на несколько дней, но это моя жизнь. Она трудна и часто несчастна, но это единственное, что у меня есть, и ты ошибаешься, думая, что можешь играть с чужими жизнями только потому, что ты какой-то принц! А теперь извинись передо мной и больше никогда со мной не разговаривай!"

 Как только Фира сказала эти слова, она почувствовала, как напряжение покидает тело, сменяясь чувством абсолютного ужаса.

 О нет. Что я наделала? Я накричала на принца! Я нарушила столько правил! О, какая же я глупая девчонка. Я думала, что смогу выжить в этом месте, даже если оно меня будет губить, но теперь мне явно придётся уехать отсюда до конца дня.

 Фира опустила голову и приготовилась к грядущему наказанию, но вместо этого услышала три самых неожиданных слова: "Мне очень жаль!"

 Она медленно подняла глаза и в недоумении посмотрела, как стоящий перед ней принц опускает голову.

 "Ты права. Я предложил пари твоему работодателю, потому что думал, что это будет восхитительная игра, но, понаблюдав за тобой немного, я отбросил эту идею. Было так прекрасно видеть, как ты живёшь и процветаешь, и я сделал то, что случилось сегодня, потому что хотел спасти тебя. Если бы ты сейчас покинула этот город, я... Я не знаю, смог бы я это вынести".

 Пока принц говорил, он смотрел себе под ноги, но наконец поднял глаза на Фиру и сказал: "Прошу тебя, поверь: я помог тебе не ради развлечения или милосердия, а по дружбе".

 Дружба!

 Не зная, как воспринять его слова, Фира неосознанно протянула руку и коснулась своих шрамов. Принца это, похоже, ничуть не смутило: он не сводил с неё глаз, словно её внешний вид был нормален.

 "Итак, ты будешь моим другом?" - спросил он наконец. Отчаяние в его голосе было таким забавным, что Фира слегка хихикнула. Услышав это, принц сразу же просветлел.

 "Это ведь согласие, верно?"

 В ответ Фира достала свою брошюру с правилами и открыла её, чтобы показать ему Правило 12 030: Гражданин не может прервать взаимоотношения, которых добивается королевская семья.

 "Да, но ты можешь нарушить правила. В смысле, если хочешь".

 Его жалобный голос был таким милым, что Фира улыбнулась. Он только что нарушил ещё одно правило ради неё. Правило 89: ни один представитель королевской семьи не имеет права извиняться перед простолюдином. И раз уж принц признал такую чужачку, как она, она решила довериться ему ещё раз - не как подданая, а как друг.

 Почувствовав, что Фира его простила, принц наклонился вперёд с улыбкой на лице. "Отлично! Так в какую игру ты хочешь поиграть? О, подожди! Я знаю! С завтрашнего дня ты каждый день приносишь во дворец фрукты. Если они мне понравятся, ты выиграешь, и я заплачу вдвое больше. Если не понравятся, ты проиграешь и должна будешь станцевать под песню, которую я выберу".

 Как только предложение было озвучено, он понял, как Фира смотрит на него. "Так, может, тогда без игр?" - неловко закончил он.

 Что же делать с этим принцем? - подумала Фира. Она была готова к существованию в мире одиночества и знала, что найдёт способ наслаждаться даже жизнью, проведённой в одиночестве. Однако жизнь рядом с друзьями может принести и другую радость - и если эти друзья будут готовы принять её такой, какая она есть на самом деле, возможно, краски её дней изменятся к лучшему.

 Это пари, которое я готова принять.

 Довольная, Фира высоко подняла голову и согласилась играть.

Гора проклятых

Обречены ли люди на борьбу?
Или борьба делает нас людьми?

1

 Когда наша мама уходила в тот вечер, она сказала то же самое, что и всегда: "Вернусь поздно. Не ждите меня".

 Глядя, как она исчезает за дверью с тяжёлой сумкой, перекинутой через спину, я сказал то же, что и всегда: "Будь осторожнее".

 Давным-давно Свалка была военной базой. После того как люди, размещавшиеся там, покинули это место, остались только машины и роботы, наполненные драгоценными металлами - металлами, которые наша мама начала собирать, чтобы продавать в магазине.

 "Эй, мама?" - начал Гидеон. Я понимал, что мой младший брат хочет сказать ей, чтобы она поторопилась домой, но так говорить было не принято, поэтому я посмотрел на него и покачал головой, а затем положил руки на его ссутулившиеся плечи. Несмотря на то что я сдерживал его, он всё ещё был полон желания броситься за ней, и вскоре я начал испытывать беспокойство. Несмотря на то что всё повторялось изо дня в день, мне вдруг захотелось сделать что-то новое.

 "Мама?" неожиданно позвал я. Гидеон потрясённо посмотрел на меня, но наша мать даже не обернулась. Остановилась бы она, если бы я попросил её подождать? Остановилась бы она, если бы я закричал?

 Но я не сделал ни того, ни другого, и она просто ушла.

2

 В первый день после ухода нашей мамы Гидеон снова и снова задавал мне один и тот же вопрос: "Когда мама вернётся?".

 "Уверен, она скоро придёт," - отвечал я ему. Я понимал его беспокойство. Наша мать всегда возвращалась во второй половине следующего дня - и всегда в ужасном настроении, - но это был первый случай, когда она не вернулась домой до наступления ночи.

 "Ты говорил то же самое раньше, а её до сих пор нет".

 "Правда говорил?"

 "Лжец!" - закричал Гидеон, разрыдавшись. Я занимался приготовлением еды и наведением порядка в магазине, но Гидеон был ещё слишком мал, чтобы помогать в таких делах. Должно быть, ему было до смерти скучно, и поэтому у него было много времени на переживания.

 "Она просто зашла на Свалку дальше, чем обычно".

 "Пойдём встретимся с ней!"

 "Ни в коем случае!"

 Мой голос прозвучал громче, чем я хотел, и это заставило Гидеона вздрогнуть от удивления. "Помнишь, что сказала мама?" Я продолжил более мягким тоном. "Свалка опасна, поэтому мы никогда не должны ходить за ней. Мы обещали, что не пойдём, а только плохие мальчики нарушают свои обещания".

 Не знаю, соглашался Гидеон с этим или нет, но когда он снова начинал плакать, то делал это тихо. Он верил, что, когда мама кричит на нас или бьёт, это потому, что мы плохие; просто он был слишком мал, чтобы понимать что-то ещё.

 "Иди сюда," - сказал я. "Почитаю тебе. Что выберешь".

 В перерывах между рыданиями он указал на свою любимую книжку с картинками, и мы сели читать.

3

 На второй день после ухода матери я незаметно выбрался из постели посреди ночи, стараясь не разбудить Гидеона, и вошёл в ее комнату. Здесь всё ещё пахло ею, вероятно, с того момента, когда она в последний раз стояла перед зеркалом, нанося макияж. Этот густой, навязчивый аромат мне никогда не нравился.

 Кровать выглядела так же, как и всегда, но комод и туалетный столик вызвали у меня зловещее чувство. Открыв ящики, я увидел, что пропала её лучшая одежда, а также дорожная сумка. Внезапно стало понятно, почему мешок, который она перекинула через плечо, уходя, выглядел иначе: внутри находились её вещи.

 Туалетный столик тоже был пуст. Все красивые бутылочки пропали, как и баночка с пудрой для лица. Остались только щипцы для завивки волос и старая расчёска, которой она больше не пользовалась.

 Тогда я вспомнил о покупателе, который пришёл в наш магазин за день до ухода матери: мужчина из далёкого города. Она очень долго с ним шепталась, а потом велела нам с Гидеоном идти играть на улицу. Не знаю, о чём они говорили, но, когда он наконец ушёл, она, казалось, была в необычайно хорошем настроении. Казалось, её мысли уже унеслись в тот далёкий город, и она забыла о нашем существовании. Правда, она была такой уже давно. Ей не было до нас никакого дела - мы просто мешали ей.

 Звук разбившегося зеркала привел меня в чувство: я не заметил, как швырнул в него расчёску. Я испугался, что шум разбудил Гидеона, но в соседней комнате было тихо. Облегчённо вздохнув, я принялась собирать осколки стекла.

4

 На третий день после того, как мать ушла, Гидеон попеременно то плакал, то закатывал истерики. В конце концов я сделал ему грубую игрушку из остатков материалов, найденных в магазине, и это, похоже, успокоило его.

 Не хочу хвастаться, но я неплохой мастер. Ещё в детстве я работал с материалами, которые наша мать находила на Свалке: счищал ржавчину, полировал их, выравнивал вмятины. В конце концов мои навыки стали достаточно хороши, чтобы я мог заняться улучшением оружия. Мать всегда ненавидела марать руки подобной работой, поэтому я приучил себя к её выполнению, играя со старыми инструментами нашего отца.

 Когда я наводил порядок в мастерской, мне стало ясно, как мало у нас осталось сырья для продажи. Когда у нас заканчивались запасы, мама собирала их на Свалке. Но, конечно, теперь она...

 В какой-то момент я понял, что проблема невозвращения нашей матери ушла с первых строк моего сознания. Гораздо большее беспокойство вызывали материалы, ведь без них нам нечего было продавать и нечем было зарабатывать на жизнь. У нас оставалось еды на несколько дней, но, если думать о будущем, меня охватило чувство глубокого ужаса.

 Как мы собираемся жить дальше? Что мы будем есть через месяц? Через шесть месяцев? А потом?

 "Не собираешься открыть магазин, Джейкоб?" - тихо спросил Гидеон. В его голосе чувствовалось беспокойство; должно быть, у меня было слишком строгое выражение лица. Я обещал нашей матери всегда держать магазин открытым, пока её нет дома. Многие из наших покупателей приходили сюда не за покупками. Это были такие же торговцы, как и мы, которые обменивали продукты и другие предметы домашнего обихода на материалы. Но сейчас...

 "Магазин некоторое время побудет закрытым," - ответил я.

 "Почему?"

 "Потому что у нас нет запасов".

 "О. Ну, когда мама вернётся..."

 "Всё в порядке!" громко объявил я. Гидеон вздрогнул, и я его не винил - мой голос удивил даже меня.

 "Послушай, твой старший брат держит ситуацию под контролем, ясно?" сказал я, легонько похлопав его по спине. Я должен был сохранять спокойствие. Нельзя было злиться без причины. Когда наша мама была в подобном настроении, я всегда выходил из себя от бессилия, и я не хотел, чтобы он это почувствовал.

 "Тебе не о чем беспокоиться".

 Мои слова вызвали улыбку на лице Гидеона. Я поразился тому, как легко было сдерживать своё беспокойство и страх и просто быть добрым, ведь наша мать никогда не могла потрудиться сделать для нас даже это.

 "Эй", - продолжил я, - "как насчёт того, чтобы доработать ту игрушку, которую я дал тебе раньше, и посмотреть, не смогу ли я заставить её ехать немного быстрее?"

 На лице Гидеона расцвела улыбка, и я понял, что он уже забыл о магазине и матери. Для неё подобные усилия были бы непосильны, но у меня уже неплохо получалось. И даже если наша мать никогда ничего для нас не делала - и даже если она действительно ушла навсегда, - я знал, что всё равно смогу заставить Гидеона улыбаться, и это меня радовало.

5

 На четвёртый день после ухода матери Гидеон исчез. Я заметил, что во время завтрака он выглядел необычно беспокойным, а после того, как я вымыл посуду и начал прибирать в магазине, то понял, что он не играет в углу, как обычно. Его также не было ни в нашей комнате, ни в комнате матери, ни на кухне. Я обыскал все углы в доме: бюро, шкаф, под кроватью и другие места, которые только мог придумать. Нигде его не было.

 В конце концов я вышел на улицу, но его не оказалось ни перед магазином, ни возле моста на равнину. Тогда я, наконец, начал рассматривать неприятную вероятность того, что он отправился в Свалку. Стоя рядом, я вспомнил, сколько раз он повторял мне, что хочет пойти поискать мамочку. Я отказывал ему в этом, но, возможно, он всё же решился пойти.

 Тогда я побежал. Я бежал так быстро, как только мог. Свалка была запретным местом, единственным, куда он никогда не должен был ходить. Там происходили вещи, которые ему не следовало переживать.

 Однажды, когда Гидеон был маленьким, а я сам был ребёнком, я не послушался маму и пошёл в Свалку. Гидеон не переставал плакать, и мне тоже захотелось, поэтому я решила пойти за ней. Я услышал её голос недалеко от входа и почувствовал такое облегчение, что начал бежать за ней. Но мои ноги замерли мгновением позже, когда я услышала мужской голос, тяжелое дыхание и низкий смех. И когда я, наконец, убедил свои ноги снова двигаться, я стал свидетелем того, чего никогда не должен был видеть.

 Я не помню, что случилось после этого, но знаю, что больше никогда не ходил за ней. И вообще, я никогда не подходил ко входу на Свалку. Так что, если Гидеон отправился в этот запретный мир, я должен был вернуть его - и побыстрее. Я метался по узким проходам и карабкался по ржавым лестницам в слепой панике, пока наконец не услышал, как он окликнул меня по имени, и эмоции, нахлынувшие в тот момент, были скорее яростью, чем облегчением.

 "Смотри, сколько всего я нашёл!" - кричал он, подбегая ко мне со счастливой улыбкой на лице. Тогда я понял, что он полез на Свалку в поисках материалов, потому что без них мы не могли открыть магазин. Наверное, он думал, что я похвалю его за это, так же как я шлифовал материалы в надежде, что мама похвалит меня, но слова, вырвавшиеся из моего рта, были совсем не похожи на похвалу.

 "Я же говорил тебе никогда сюда не заходить!" Я закричал, выбивая материалы из его рук. Металлические пластины с вмятинами разлетелись во все стороны, эхом ударяясь о землю. От горделивого выражения на лице Гидеона не осталось и следа, а его глаза тут же наполнились слезами.

 "Прости, Джейкоб..."

 Я знал, что сделал своему младшему брату неприятно. Не в силах смотреть на выражение печали на его лице, я развернулся и зашагал обратно, прислушиваясь к звуку маленьких шагов, шаркающих в пыли позади меня.

6

 На пятый день после ухода матери Гидеон не переставал плакать о ней. Он вёл себя хорошо, когда мы только вернулись со Свалки, но он не из тех детей, которые внезапно меняют своё поведение только из-за того, что кто-то немного расстроился.

 Когда мамочка вернётся домой?

 Пойдём искать мамочку!

 Мамочка, мамочка, мамочка, мамочка...

 Не то чтобы наша мать была с ним ласкова. Я всегда играл с ним, я читал ему. Конечно, она готовила, но это мог сделать даже я. А когда он нуждался в утешении или хотел, чтобы его уложили спать? Только я - вот почему я не мог понять, почему он так скучает по ней. То есть я понимал, что с её уходом у меня будет больше обязанностей, но это ничего не меняло в его жизни. С каждым днём я всё больше и больше раздражался, в основном потому, что не мог оторвать от него глаз ни на секунду.

 "Я хочу выйти на улицу!" - сказал он в какой-то момент. "Я хочу сходить на Свалку!"

 "Нет. Я же говорил тебе, как опасно это место".

 "Не-а! Когда я туда ходил, там было не опасно!"

 "Это потому, что тебе повезло», - огрызнулся я. «Тебе повезло, что никто из них тебя не нашёл".

 "Никто из кого?"

 "Из роботов-убийц," - ответил я. На Свалке всё ещё оставались действующие машины и роботы, и, по слухам, они были очень опасны. "Один из них убил отца. Они разрезали его на куски и оторвали руки с ногами".

 То, что я сказал о нашем отце, было ложью - на самом деле я понятия не имел, как он умер, - но я всё равно сказал это. Мне было не очень приятно врать Гидеону, но если он не испугается, то продолжит возвращаться туда. Поэтому я продолжил свой рассказ, набросав драматическую историю о том, как на нашего отца напал огромный, жестокий робот. Гидеон вздрагивал от подробностей и плакал в конце, и как бы виновато я себя ни чувствовал, но в то же время испытывал облегчение. Если страх уберёт его, значит, страх - то, что нужно использовать.

 "Не волнуйся," - добавил я, когда он всхлипнул. "Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось".

 Он подбежал ко мне и крепко прижался, по его лицу катились слезы. Когда я прижимал его к себе, мне казалось, что это самое прекрасное чувство в мире.

7

 На шестой день после ухода нашей матери я проснулся раньше Гидеона и заколотил заднюю дверь дома, а затем сделал то же самое со всем, что могло сойти за окно. Таким образом, мне нужно было следить только за входом. Хотя мне удалось внушить брату страх перед роботами, я знал, что не подавил его любопытство к Свалке и детское желание играть на улице. И даже если я буду следить за ним круглосуточно, в конце концов он попытается сбежать, и если это случится, я не смогу его защитить.

 Оставайся там, где я могу тебя видеть, Гидеон, - просил я про себя. Когда ты просыпался с плачем из-за кошмаров, я оставался с тобой, пока ты не засыпал. Когда наша мать сердилась, я закрывал тебе уши, чтобы ты не слышал ругательств. Когда она хотела нас наказать, я брал на себя твою вину. Так что, пожалуйста, просто будь осторожен!

 Поскольку у меня никогда не было никого, кто мог бы защитить меня, я тем более хотел защитить его. Поэтому тем же днём я заблокировал вход на Свалку тяжёлым ящиком, который, как я знал, Гидеон не сможет сдвинуть с места, а затем запер дверь, ведущую к мосту, на цепь. Мост пролегал между нашим магазином и равниной, и это был единственный путь, по которому к нам могли попасть покупатели. Заперев дверь, я мог навсегда запереть Гидеона здесь - в единственном месте, где, как я знал, он будет в безопасности.

 Конечно, если бы покупатели не могли прийти, мы бы не смогли достать еду или другие товары, а у нас и так уже всё было на исходе. Я не возражал против того, чтобы время от времени пропускать приём пищи, но допустить, чтобы голодал Гидеон, я не мог. Мне пришла в голову мысль спуститься под мост и наловить рыбы в реке, но у меня не было ни малейшего представления о том, как это делается. Затем я подумал о том, чтобы сделать ловушки для крыс, обитающих возле нашего магазина. Казалось, это не так уж сложно, но разве они действительно годятся для еды? В конце концов я решил, что, если будет совсем худо, я отрежу себе одну из конечностей и скормлю её ему. К счастью, до необходимости такого решения было ещё далеко.

 Я обыскал каждый уголок кухни и ничего не нашёл. Если бы только мать оставила нам побольше еды! Но, конечно, если бы она думала об таких вещах, она не была бы тем человеком, который бросил нас на произвол судьбы. Всё, что имело для неё значение, - это косметика, модная одежда и мужчина, который приходил в гости. Всё остальное ей было абсолютно безразлично.

 Довольно думать о нашей матери; мне нужно было сосредоточиться на том, что делать дальше. Еда, конечно, была важна, но и Гидеон должен был быть спокоен. Если бы только он был более послушным, менее одержимым нашей матерью и менее заинтересованным в Свалке. Почему бы ему не стать одним из тех болезненных детей, которые никогда не встают с постели? Тогда бы он просто читал книжки и играл в игрушки, и у меня было бы гораздо меньше забот.

 Вот если бы только Гидеон не мог выйти из дома. Если бы только он не мог двигаться без моей помощи. Если бы только...

 Той ночью я тихонько открыл дверь в нашу комнату и обнаружил, что Гидеон крепко спит. Он много двигался, когда спал, и одеяло уже наполовину сползло с кровати. Уложить его обратно было ещё одной моей задачей, которую я выполнял по нескольку раз за ночь, а теперь мне снова пришлось это сделать.

 Стоя на месте, я снова подумал о том, насколько легче было бы защищать его, если бы он не мог ходить. Моя рука слегка дрожала от этой мысли, а нож, который я держал в ней, стал тяжёлым, словно камень.

 Ему ведь и не нужно никуда ходить, верно?

 Ему незачем было гулять. Если бы он захотел попасть в другую часть дома, я бы с радостью отнёс его на руках. Я посмотрел вниз на его тонкие голые ноги. Они ему были не нужны - более того, без них ему было бы лучше. Ведь если Гидеон не сможет ходить, я навсегда останусь его добрым старшим братом.

 Делай это быстрее, пока он не проснулся. Стисни зубы, возьми нож и сделай это.

 Он бы заплакал? Наверное. Но если так, я просто заключу его в свои объятия. Почитаю его любимую книжку с картинками. Сделаю ещё одну игрушку.

 Я обещал защищать тебя и защищу. Я готов отдать свою жизнь, чтобы защитить тебя. Прямо здесь, в этом доме, я буду защищать тебя вечно. Вечно, пока не умру. И в обмен на это ты должен мне позволить всего одну мелочь. Просто позволь.

 Но когда я поднял нож...

 "Джей... коб..."

 Моя рука замерла. Он говорил во сне, улыбка расплывалась по его губам, словно он видел какой-то чудесный сон. Он был таким счастливым, каким я его никогда не видел, и я понял, что эта радость - то, что я хотел защитить - то, что я должен был защитить.

 Сила покинула мою руку, как будто во мне что-то распуталось. Для чего я пришёл? Почему я вообще здесь стою? В панике я выбежал из комнаты на улицу. Я собирался вернуть нож на место, но он остался у меня в руке, поэтому я подбежал к двери с цепями и со всей силы швырнул его, отправив в полет над мостом и на равнину внизу.

 Когда с этим было покончено, я отпер дверь и отодвинул ящик, чтобы Свалка снова была доступна. Затем, обессиленный, я потащился обратно в нашу комнату, расправил одеяло Гидеона и провалился в глубокий и беспробудный сон.

8

 На седьмой день после ухода матери у нас закончилась еда. Продавать нам тоже было нечего, но я всё равно решил открыть лавку, решив, что надо как-то зарабатывать на жизнь. Я уже подумывал о том, чтобы переплавить наши кастрюли и сковородки на металлолом, когда услышал скрип двери с цепью, а за ним - несколько голосов. Похоже, у нас был не один покупатель, а целых два.

 Он только что назвал кого-то «Вайсс»? Необычное имя. А кто же другой клиент?

 "Джейкоб! Я хочу есть!"

 "Я знаю, подожди. Думаю, в этом шкафу могло что-то остаться..."

 Пока я искал, чего бы ему дать, меня посетила ужасная мысль: А что, если я убью этих двоих и заберу их деньги? Ведь большинство наших клиентов носили с собой наличность и ценные вещи. Но как быстро эта мысль пришла, так же быстро она и пропала. Как я мог надеяться убить их, когда их было двое, а я один, более того, я был ещё ребёнком? К тому же, несмотря на то что большинство наших клиентов - люди неблаговидные, эти двое могли оказаться порядочными. В конце концов, кем бы они ни были, они станут нашими первыми покупателями с тех пор, как наша мать покинула нас и магазин стал моим, поэтому я решил, что должен дорожить этим бизнесом, даже если мне нечего будет продать.

 Когда дверь в магазин наконец открылась, я поприветствовал их своей самой яркой улыбкой.

Ведьмин банкет

Бойтесь и презирайте одержимую Тенью.
Превозносите и почитайте слияние противоположных сил.

 Поскольку эта деревня была отделена от солнца толстым слоем белого тумана, Тени регулярно её атаковали. Люди жили в домах, похожих на резервуары для воды, приютившиеся среди скал, словно яйца, отложенные трусливым насекомым. Как и в других местах, где я побывала, я собрала самых перспективных молодых жителей и проповедовала им о равенстве. В конце проповеди я поблагодарила молодых людей за мужество, с которым они ежедневно сталкиваются с ужасом Теней.

 В этот момент появился молодой человек по имени Димо и скривил губы в кривой усмешке. "Похоже, Вы не слышали, что мы ненавидим не Теней. Наша деревня проклята гораздо более мерзким существом: человеком, одержимым Тенью".

 Молодые люди разразились серией возгласов и содроганий. В недоумении я уставилась на Димо, отчего его язвительная улыбка только расширилась. "Вы готовы относиться к этой твари как к равной, о Великая и Благосклонная?"

 Как человек, наделенный не только красотой, но и необычайно глубоким умом, я привыкла к тому, что ко мне относятся с некоторым предубеждением, и прекрасно понимала, что равенство, которое я проповедую, трудно принять тем, кто лишён образования и утончённости. Увы, в своём невежестве непросвещённые люди уже не раз пытались унизить и высмеять меня во время моего путешествия. Эти действия не переставали вызывать на моем лице улыбку; я не испытывала ни ненависти к людям за их наивные убеждения, ни страха. Моя способность прощать таких несчастных была безгранична, и Димо был одним из них.

 "Я слышала," - начала я, - "что заселение Тени в плоть — это мучение сродни созерцанию самой смерти. И хотя я никогда не встречала человека в таком состоянии, у меня наворачиваются слезы на глаза, когда я представляю себе его страдания. Вот почему мне трудно понять, как вы могли назвать эту бедную душу «тварью»".

 Когда я закончила, то посмотрела на улицу и увидел лишь пустые взгляды жителей деревни, устремлённые на меня.

 Найдя два слова, которые лежат в основе дискриминации, разъедающей эту деревню, - «одержимость Тенью», - я отправилась из дома в дом, пытаясь собрать хоть какую-то информацию о несчастной девушке. Некоторые замолкали, как только я затрагивала эту запретную тему, но другие были рады поделиться сплетнями и презрением в равной степени. По их рассказам, она стала одержимой в тот момент, когда умерла её бабушка - единственная живая родственница. Обезумев от горя и одиночества, она вступила в связь с Тенью, придав всей левой стороне своего тела нечеловеческую форму. Говорят, теперь она без разбора убивает и людей, и Теней, пируя плотью своих жертв. А в дни, когда она воздерживалась от убийств, она искала мужчин для... других целей. Подобные истории, явно представляющие собой мешанину из лжи и истины, лишь усиливали мой интерес к девушке и сочувствие к ней, а сердце вновь заколотилось от желания спасти её от предубеждений односельчан. Когда я упомянула о желании поговорить с девушкой, жители деревни посмотрели на меня как на какую-то сомнительную мошенницу. Не растерявшись, я попросила Димо отвести меня к ней, предложив солидное вознаграждение за хлопоты.

 "Хотите заплатить за билет на шоу уродов, а?" Димо усмехнулся, когда я изложила свою просьбу. "Мне казалось, что Вы слишком высокомерны для подобного дерьма".

 Но на меня не действовал подобный сарказм. Вместо этого меня переполняла радость от возможности спасти эту грустную, несчастную девушку.

 Наконец мы с Димо вышли на небольшую поляну. Хотя туман был настолько густым, что я не могла разглядеть дома, выстроившиеся вдоль стен утёса в деревне, у меня вышло разглядеть одну из цистерн, лежащую на боку. Её стенки были красными от ржавчины, а пол и потолок покрыты различными трещинами и дырами.

 "Здесь и живёт эта уродина," - сказал Димо. Дом казался таким убогим, что я сначала не поверила ему, но всё же добралась до входа и позвала хозяйку. Не получив ответа, я уже готова была повернуть обратно, когда заметила милое цветочное украшение и красочный рисунок. Обрадовавшись, я повернулась к Димо и подозвала его.

 "Вот," - сказала я. "Это существо по-прежнему обладает душой, способной ценить красоту. Она - человек, ничем не отличающийся от нас с вами".

 В этот момент из тумана раздались гулкие шаги, а воздух вокруг меня стал душным и тяжёлым. "Берегись!" - крикнул Димо, и кровь отхлынула от его лица. "Тени..."

 Не успел он закончить фразу, как раздался порыв ветра. Из его плеча вырвался гейзер крови, покрывший меня с ног до головы багровым туманом. Мгновением позже из зарослей деревьев выскочила Тень, тело которой, казалось, было обмотано золотыми бинтами. Если бы я не была в шоке от того, что меня облили кровью Димо, я бы, конечно, закричала от гротескности формы этого существа.

 В мгновение ока к ней присоединились несколько соратников, и вскоре я оказалась в окружении. С каждым шагом Тени неприятно чавкали по земле. Туман желтел по мере их приближения, а резкий запах гниющих внутренностей проникал в мои органы чувств. С трудом соображая, что делать дальше, я гадала, разорвут ли меня Тени на части или я сначала задохнусь в их поганом воздухе. Но тут краем глаза я заметила тусклый свет. Вслед за этим в воздухе что-то просвистело, а затем раздались звуки, которые я могу сравнить только с рвущимся на части мягким мясом.

 Бойня закончилась в одно мгновение. За то время, что мне потребовалось, чтобы протереть глаза, Тени были разорваны в клочья, их протяжные крики исчезли в порывах ветра, а останки упали на землю. Напрягая зрение, я различила среди этой бойни молодую девушку, размахивающую двумя огромными мечами. На ней было такое вызывающе тонкое одеяние, что оно едва прикрывало её пышную грудь и ягодицы, а ухмылка была настолько широкой, что я подумала, что её лицо может рассечься от уха до уха.

 "Назад в ад, где вам и место, говнюки!" - кричала она голосом, холодным как зимний ветер. "Я вырву вам позвоночники и использую их, чтобы поиметь ваши черепа!"

 Она продолжала в том же духе ещё некоторое время, произнося настолько вульгарные слова, что мне было бы физически больно их повторять. Глаза её горели красным, а густой слой крови Теней придавал её коже жуткую бледность. Может быть, это и есть та «несчастная» одержимая Тенью, к которой я пришла? Мгновенно забыв о смертельной опасности для собственной жизни, я как завороженная уставилась на девушку, которая так сильно опровергла мои ожидания.

 Тени ушли в мир иной, будучи измельченными настолько мелко, что растворились в пыль. Когда туман вернулся к своему первоначальному белому оттенку, до моих ушей наконец донеслись болезненные стоны Димо, и я быстро бросилась к нему.

 "Вы видели это, верно?" - сплюнул он. "Вы видели, как это отвратительно. Это Тень, убивающая других Теней и получающая от этого удовольствие! Ей нравится убивать своих друзей! Это лишь вопрос времени, когда она пустит в ход свои мечи против людей, так что лучше садитесь на свою лошадь и уезжайте отсюда к чертям собачьим".

 Несмотря на рану, Димо с трудом поднялся на ноги, похоже, решив последовать собственному совету. "Остановись," - сказала я ему. "Неужели ты не понимаешь, что эта девушка только что спасла тебе жизнь? Она убила тех Теней, чтобы защитить тебя, так что хватит уже дискриминации! Эта девушка - хороший и праведный человек!"

 Димо посмотрел на меня необычным взглядом. Привычная враждебность и ехидство исчезли из его взгляда, сменившись бездонной пустотой. "Ты что, действительно не видишь разницы между обычным человеком и вот этим? Это не дискриминация! Это просто умение отличать одно от другого".

 С этими словами он зашагал прочь, двигаясь по поляне с удивительной скоростью, учитывая тяжесть его раны. Как только он удалился, я собралась с силами и подошла к девушке, которая находилась достаточно близко, чтобы слышать наш разговор, но ничего не сказала.

 "Ты не ранена?" спросила я. Она не ответила на вопрос и не встретилась со мной взглядом, но я заметила полоску крови, стекающую по внутренней стороне её бедра, и оторвала полоску от своего шарфа, чтобы перевязать рану. Она была далеко не стерильной, забрызганной кровью Димо, но это всё же было лучше, чем ничего. Я сказала ей, что собираюсь перевязать её, но она просто стояла, ничем не показывая, что возражает. Я обмотала полосу вокруг ноги. Когда моя рука коснулась плоти её бедра, я ощутила, как её тело напряглось - реакция была не просто человеческой, а прямо-таки девичьей, - у меня не вышло подавить улыбку.

 "Может быть, ты захочешь обсудить со мной несколько вопросов?" спросила я, когда закончила. "Думаю, я могу оказаться для тебя желанным союзником".

 Поскольку она ничего не ответила, я взяла на себя смелость последовать за ней в лачугу. Довольно бесцеремонно с моей стороны, знаю, но, поскольку я имела дело с молодой женщиной, не привыкшей к установлению человеческих взаимоотношений, я подозревала, что доля самоуверенности с моей стороны окажется необходимой. Осторожно усевшись на пропитанный дождевой водой пол, я начала свою обычную проповедь о важности признания равенства всех людей. Слова почти не отличались от тех, что я произносила на многих других остановках своего путешествия, но в присутствии такой гонимой особы, как она, я чувствовала, что произношу их с необычным рвением.

 Я была так поглощена своей проповедью, что даже не заметила, как угас дневной свет. Когда же я наконец закончила, то, подняв голову, обнаружила, что она крепко спит, повернувшись ко мне спиной. Каким мужеством она должна обладать, подумала я, чтобы так крепко спать в своём ветхом жилище после того, как на неё напали Тени! Когда мои собственные веки стали тяжёлыми и плотными от навалившейся дремоты, мне стало интересно, остановилось ли кровотечение на её бедре.

 Я вздрогнула, проснувшись от порыва холодного воздуха, пронзившего мою кожу. Понятия не имею, как долго я спала, но ночной час оставался тёмным и тихим. Моей спутницы нигде не было видно, и, обнаружив на полу кровавый след, ведущий на улицу, я выскочила через дверь в погоню.

 Сквозь плотный белый туман было трудно что-либо разобрать, но, продвигаясь вперёд, я начала различать очертания человека в кустарнике впереди. Только когда я открыла рот, чтобы окликнуть её, я поняла, что до сих пор не узнала её имени. Пока я размышляла над этим, туманную тишину ночи внезапно разорвало болезненное, хриплое мычание, в котором я сразу же узнала девушку. Когда я прислушалась, хрип быстро перерос в серию низких, страстных стонов.

 Неужели рана снова открылась? Или она испытывала гораздо более глубокие боли, нежели могла вообразить? Не в силах сдержать себя, я тут же бросилась к ней. "Ты в порядке?" воскликнула я. "Покажи рану, и я вылечу..."

 Когда туман рассеялся и взору предстало её обнажённое тело, мой голос застрял в горле. Она действительно была наполовину Тенью: вся левая сторона её туловища пульсировала почти неописуемой чернотой. Странные шишки набухали и бугрились в тёмной плоти, придавая этой стороне тела вид совершенно другого существа.

 Зная, что она наверняка видит меня, я отчаянно пыталась притвориться, что всё в порядке, беззвучно напевая слова «всё человечество едино» и растягивая рот в улыбке. Но она быстро опустила глаза, и, когда мой взгляд метнулся вслед за её, мне сразу же бросилась в глаза вещь, зажатая в левой руке Тени. Потребовалось мгновение, чтобы понять, что я вижу, но, когда осознание наконец пришло, по моему телу побежали мурашки.

 В её руке, набухший и жёсткий, лежал фаллос - её фаллос. На тёмном стволе виднелись многочисленные кровеносные вены. Похоже, помимо Тени, тело этой девушки обладало ещё и мужскими гениталиями.

 Глядя на меня сквозь туман, она впервые произнесла слова, обращённые мне. "Ночью, после того как убью кучу Теней, я просто не могу удержаться".

 Глаза её сузились, а тонкие губы слегка разошлись. Затем, не сводя с меня глаз, она начала энергично двигать левой рукой. Её дыхание стало рваным, глаза потеряли фокус и закатились вверх.

 "Прекрати!" Я закричала, отводя глаза и отступая назад, прежде чем она успела закончить. "Не подходи ко мне! Ты отвратительна!"

 Я чуть не споткнулась, пытаясь убежать от развратных стонов, которые, казалось, преследовали меня. Её голос был высоким и громким - что-то среднее между смехом и плачем, и от его звучания мне стало жутко. Ужас. Абсолютный ужас. И отвращение. Отвращение! Я ненавидела её. Ненавидела, ненавидела, ненавидела! Так отвратительно. Отвратительно! Я не могла понять - не хотела понять. Мне было просто противно и страшно.

 Изнутри меня вырывались ужасные, отвратительные эмоции, от которых, как мне казалось, я уже давно избавилась. Когда я пришла в себя, я плакала так сильно, что у меня охрипло горло, и меня мгновенно вырвало всем, что осталось в желудке.

 Это всё, что я могу рассказать об этой женщине.

 Но мерзкие эмоции продолжают изливаться изнутри, словно какой-то винтик в моей душе открутился за ночь, проведенную в её присутствии, и я продолжаю испытывать к ней ненависть. Ненависть. Страх. Отвращение. Ненависть. И страх. Так много страха.

 О, но не поймите меня неправильно! Это не дискриминация! Это просто умение отличать одно от другого. Это был не человек, а чудовище, обладающее столь мерзкой формой, что мне противно об этом думать. Она не была одной из нас.

 Конечно, правильно и естественно, что люди сторонятся таких монстров и желают им смерти. Я не права? Вы можете честно сказать, что я не права? А вы можете? Я ведь не ошибаюсь, правда? Я ведь не ужасный человек, верно? Я не тот, кто презирает, верно? Я праведный человек. Разве я не права? Разве я не права? Я ведь не могу ошибаться, правда?

Русалочка

Яркий свет заставляет цветы сиять красками.
Доходят ли эти глубочайшие стенания до богов?

1

 Почтальон плёлся по пляжу, окутанному утренним туманом, и его дыхание белело на фоне шиферно-серого простора. В какой-то момент он остановился, чтобы поднять свою большую сумку на плечо и тихонько хмыкнуть.

 "Только усугубляю травму ноги," - сказал он и внезапно замолчал. Взгляд его проследил за очертаниями гигантской тени в тумане впереди. Сначала он подумал, что смотрит на стены утёса, однако тень стояла у самой кромки воды, а утёс находился позади неё. То, что находилось перед ним, было чем-то другим - чем-то огромным.

 Почтальон закрыл глаза и приготовился к нападению Теней: в последнее время пропало много жителей деревни, и слухи приписывали их исчезновение этим мерзким тварям. Но когда нападения не последовало, он приоткрыл глаза и понял, что чёрная тень не двигается. А если бы и двигалась, то ни одна Тень не бывает такой большой. Это было просто невозможно.

 Подойдя ближе, он обнаружил, что это огромный корабль. Мачта была сломана, а корпус изуродовали глубокие пробоины. Аккуратная линия пушек вдоль носа давала понять, что это военный корабль, или был когда-то таковым.

 Должно быть, попал в шторм и его выбросило сюда, подумал почтальон. Но чтобы корабль такого размера сел на мель...

 Изнутри тёмного судна доносился зловещий скрип, не менее страшный оттого, что его издавала не Тень. Почтальону показалось, что сквозь щель в корпусе он уловил движение, и он снова застыл на месте, беззвучно проклиная свой былой солнечный оптимизм. Вспомнив старые уроки, он начал медленно отступать от корабля. Бежать было нельзя, как и поворачиваться спиной; он должен был постоянно поддерживать зрительный контакт. Вообще-то он сильно сомневался, что эти правила спасут его от чего-либо, но тем не менее следовал им всякий раз, когда подозревал, что рядом находится Тень.

 Бежать с ногой в таком состоянии вряд ли получится, мрачно подумал он, делая очередной медленный шаг назад. Но тут до его слуха донёсся странный звук, похожий на человеческий кашель. Он остановился, чтобы прислушаться, и услышал его вновь - на этот раз более отчетливо - и понял, что кашель был не просто человеческим, а детским.

 Почтальону потребовалось мгновение, чтобы принять решение, и целая минута, прежде чем он смог убедить свои ноги начать двигаться. И хотя решимость приходила медленно, а страх был велик, он просто не мог заставить себя бросить ребёнка.

 Трещины и разломы на корпусе корабля говорили о силе шторма, с которым он, должно быть, столкнулся. Пройдя по всей длине корабля, мужчина наконец заметил на левом борту пробоину, достаточно большую для того, чтобы через неё можно было пройти. Он сделал глубокий вдох, затем ещё один и наконец шагнул внутрь. Внутри было темно, но через различные щели и иллюминаторы просачивалось достаточно света, чтобы можно было ориентироваться. С палубы над ним капала морская вода, а в воздухе витал запах океана.

 Не прошло и минуты, как снова раздался кашель. В поисках голоса он двинулся по коридору, открывая двери и разглядывая различные предметы, загромождающие комнаты.

 Там - та дверь в дальнем конце коридора. Оттуда доносится кашель.

 Почтальон преодолел это расстояние и заглянул внутрь. Он увидел такие тонкие конечности, что казалось, они вот-вот сломаются, и одежду, которая была больше похожа на лохмотья. А посреди всего этого на него смотрели два дрожащих тёмных глаза.

 Глаза принадлежали маленькой девочке.

2

 "Неужели так сложно получить хоть крупицу информации?" - ворчал Вайсс, порхая над столом. Поодаль Нир накладывал себе в рот морепродукты, делая лишь слабые попытки притвориться заинтересованным. Вайсс никогда не стеснялся пускаться в беспорядочные тирады, но, не имея возможности поесть, он обычно становился особенно словоохотливым во время трапезы. Давно привыкший к этому, Нир овладел искусством давать расплывчатые ответы во время еды.

 "Я говорю, ты меня слушаешь?!"

 "Мм."

 "Сколько ещё мы должны пробыть в этом адском месте?!"

 "Эх".

 "И как именно ты собираешься найти эту Тень?"

 "Придумаем что-нибудь".

 Прошло три дня с тех пор, как пара впервые узнала о череде исчезновений в Прибрежье. Начав расследование, они были уверены, что в город проникли Тени, но не нашли ни одного доказательства, подтверждающего эту теорию. Теперь, когда им больше некуда было обратиться, они вполуха слушали дикие теории жителей о «нападениях русалок». Но, несмотря на искушение бросить всё и жить дальше, в городе исчезали люди, и это нельзя было игнорировать.

 Когда Нир заказал у владельца бара ещё две миски лапши, Вайсс разразился криком. "Ты же не собираешься и дальше запихивать еду в свою бездонную пасть!" - закричал он, успокоившись лишь после того, как Нир объяснил, что заказ предназначен для Кайне и Эмиля, которые ждали снаружи.

 На самом деле он мог бы съесть и вторую миску: рыба в Прибрежье была свежая, только что с крючка, и каждое блюдо было фантастическим. Приученный кухонными «навыками» Йоны терпеть что угодно, Нир никогда не был привередлив к еде - но стоило ему попробовать кухню Прибрежья, как он тут же хотел ещё. Единственная проблема заключалась в том, что вкусная еда заставляла его думать о том, как она понравилась бы Йоне, а это не могло не омрачить его настроение.

 Пока они ждали заказа, Вайсс воспользовался возможностью продолжить лекцию с того места, на котором остановился, и принялся наперебой рассказывать своему собеседнику о различных недостатках этого мира.

3

 "Доброе утро. Ты здесь?"

 Почтальон открыл дверь в конце коридора, слегка рассеяв влажный солоноватый воздух. Мгновение спустя маленькая девочка выглянула из-под полуразвалившегося стола. Почтальон достал из сумки буханку хлеба, но заколебался: если он отдаст его ей, то в этот день ему самому будет нечего есть.

 Но если ты этого не сделаешь, у неё тоже ничего не будет.

 Сделав выбор, он положил хлеб на стол и поднял ладони в знак приглашения. Ему до сих пор не удалось понять, почему девочка отвечает на всё наклонами головы, а не речью, но уже на второй день ему удавалось общаться с помощью различных жестов. Однако, как бы он ни старался, девочка не могла или не хотела произносить за ним ни одного слова. Ему не раз приходилось удивляться, как ей удавалось существовать в этом мире до сих пор.

 Взгляд девушки метался туда-сюда между почтальоном и хлебом, пока она не схватила его и не оторвала от него большой кусок.

 Оставшаяся часть буханки исчезла в её рту за считанные мгновения, и в этот момент она вернулась взглядом к почтальону.

 "Да, извини," - сказал он. "В городе сейчас серьёзная нехватка еды, так что я не могу принести больше". Он почесал голову и изобразил тонкую, болезненную улыбку, но девушка продолжала смотреть на него. В конце концов она подняла нос вверх и начала принюхиваться. Когда взгляд её упал на почтальона, он потянулся туда и достал горсть чёрствых крошек.

 "Что, это? Это просто старые хлебные крошки, которые я собирался отдать чайкам, но..."

 Не успел он договорить, как девочка начала есть крошки с его раскрытой ладони так быстро, что начала задыхаться. Несмотря на трудности, она продолжала запихивать их в рот, и почтальон, пытаясь помочь, похлопал её по спине.

 "Эй, никто не собирается отбирать их у тебя, так что просто притормози и - АУЧ!".

 Не успел он опомниться, как девочка уже принялась разгребать крошки и грызть его пальцы. "Видишь, что бывает, когда торопишься?" - с вынужденной усмешкой сказал он, пока девушка безучастно смотрела на его кровь, растекающуюся по полу.

 С ней определенно что-то не так, подумал почтальон. Он даже не потрудился вытереть кровь с руки, а уставился в глаза странной девочки, как будто они могли ему что-то сказать. Когда на следующий день почтальон пришел к девушке, она сидела на столе. Он достал из сумки белую ленту, и она быстро протянула руку, чтобы взять её. "Это ленточка," - объяснил он, втайне радуясь, что она привыкает к его визитам. "Здешние девушки любят их носить".

 Когда почтальон протянул руку, чтобы закрепить ленту в её волосах, девушка на мгновение вздрогнула, но потом позволила себе расслабиться. "Что такое?" - спросил он, осматривая её длинные локоны. "У тебя волосы мокрые. Ты была на улице?"

 "..."

 "Что ж, полагаю, придётся тебя вытереть".

 Пока девушка исследовала ленту пальцами, почтальон вытирал её носовым платком, как мог. При этом заметил, что золотистый свет вечернего солнца проник в комнату через крошечную щель и теперь переливается на её чёрных волосах.

 "Люблю солнце в это время суток", - пробормотал он, повернувшись к щели, через которую пробивался свет. "Оно такое нежное".

 Внезапно он почувствовал, что воздух вокруг него изменился; когда он обернулся, девочки уже не было. Обыскав комнату, он нашел её дрожащей и обнимающей колени под столом. Спросив, в чём дело, она протянула один дрожащий палец и указала на луч света.

 Видимо, она так много времени провела в темноте, что её глаза стали чувствительны к свету, подумал он. Надо придумать, как вытащить её отсюда; для маленькой девочки вредно находиться в таком замкнутом пространстве.

4

 "Раз уж вы об этом заговорили, полагаю, всё началось примерно в то же время, когда на берег вынесло затонувший корабль," - сказала хозяйка магазина, сдвигая с места свою грузную фигуру. "Несколько недель назад, видите ли, огромный корабль сел на мель у берега. Он был весь побит, словно попал в шторм, но когда мы заглянули внутрь, то не нашли ни одной живой души или даже тела. Он был абсолютно пуст. Но в последнее время я часто встречаю там почтальона, так что, если хотите узнать больше, спросите у него".

 Нир поблагодарил торговку, купив немного натурального каучука. Когда он выходил из магазина, Вайсс плыл за ним, бормоча про себя.

 "Почтальон, да? Одно это слово напоминает мне о той ужасной старухе. На самом деле, оглядываясь назад..."

 Его монолог был прерван, когда взволнованный Нир внезапно выкрикнул приветствие. Их спутница Кайне стояла на другом конце аллеи, приглашая их подойти. Было очень необычно видеть её в поселении - она очень трепетно относилась к своей одержимости Тенью и знала, что это приводит к дискриминации, из-за которой страдают люди. Поэтому то, что она сейчас стояла в Прибрежье, могло означать только то, что здесь произошло нечто чудесное или ужасное.

 Нир бросился к ней, пытаясь унять волнение, бурлившее в его животе, но первые же слова из её уст лишь ещё больше расшатали его нервы.

 "Нам нужно поговорить о том кораблекрушении на пляже".

 По небу неслись тучи, и Нир не мог отделаться от мысли, что впереди их ждёт буря.

5

 Завывал ветер.

 При каждом порыве обломки корабля издавали хор безумных скрипов и стонов. В привычной комнате почтальон и маленькая девочка прижались друг к другу, её ручки крепко сжимали его форму.

 "Похоже, даже ты чего-то боишься," - усмехнулся он. Порывшись в кармане, он протянул ей немного еды, но она лишь покачала головой.

 "Что случилось?" - спросил он. "Ты не голодна?"

 Девочка покачала головой. Он присмотрелся и увидел, что она дрожит, а её тело раскачивается в такт невысоким волнам, бушующим вдалеке.

 "А, кажется, понимаю, в чём проблема".

 Почтальон вдруг поднялся и начал петь. После нескольких нот он начал выбивать ногами какой-то ритм. Хоть и сбивчиво, но это, по крайней мере, можно было назвать песней. Но когда он взглянул на девушку, та уставилась на него широкими, полными ужаса глазами.

 "Извини," - сказал он с усмешкой. "Так вот, это называется пением. Ты издаешь звуки из глубины своего тела, и это делает тебя счастливой".

 "Я всегда любил хорошие песни," - продолжил он. "Они помогают мне пережить трудные времена в жизни, поэтому я пою всегда, когда могу, хотя у меня это плохо получается".

 Закончив объяснения, почтальон возобновил свою песню, и в конце концов девочка присоединилась к нему. Её голос был сухим и резким, больше похожим на хруст бумажного пакета, чем на звуки нот, но почтальон всё равно радостно захлопал в ладоши, услышав его.

 "Отлично!" - воскликнул он. "Ты молодец!"

 Почувствовав радость почтальона, девочка робко продолжила петь тревожную песню, пока её голос не разнёсся эхом по кораблю. Но когда комнату пронзила вспышка света, музыка резко прекратилась.

 "О, не волнуйся," - сказал почтальон. "Это не молния или что-то в этом роде - просто луч от маяка".

 Он сделал небольшую паузу, прежде чем продолжить. "Я знал кое-кого, кто жил там раньше. Она уже давно покинула нас, но в своё время я приносил ей множество писем. Это была изнурительная работа, но я по ней скучаю".

 Девочка наклонила голову и уставилась на него, а он в ответ улыбнулся и взъерошил ей волосы.

 "Мне всегда нравилось быть в одиночестве. Я доставлял письма, которые люди писали близким, и мне этого было достаточно. Однако в последнее время я думаю, что хотел бы стать тем человеком, которому есть кому писать письма".

 После паузы он решился: "Может быть, ты поедешь со мной домой? Было бы неплохо иметь рядом дочь".

 Он осторожно потянул её руку, но она вывернулась, покачала головой и указала на пол комнаты, после чего вернулась к своему хриплому пению.

 "Похоже, тебе здесь нравится, да?" - пробормотал почтальон, глядя на пол, куда она указала. В нём было что-то странное, и, хотя было слишком темно, чтобы разглядеть это, он смог различить пульсацию жидкости. Он протянул палец, чтобы дотронуться до неё, и ощутил что-то холодное и склизкое. Когда свет маяка вновь пронзил комнату, он увидел, что кончик пальца окрасился в пунцово-красный цвет крови.

 Моргнув, почтальон обратил свой обеспокоенный взгляд на девочку, пока её задорная песенка радостным эхом разносилась по комнате.

6

 Разбившийся корабль был настолько велик, что даже с вершины холма трудно было охватить его взглядом. Чёрный корпус судна сел на мель под странным углом, а его бока были покрыты пробоинами. Мачта была разбита вдребезги, как и всё остальное на палубе. Шторм, в который попало судно, наверняка был очень сильным.

 "Так это и есть корабль?" - спросил Нир у Кайне. Они пришли сюда после того, как она объяснила, что в затонувшем корабле может прятаться Тень. Одержимая Тенью, Кайне обладала особым талантом выискивать этих существ. Она также могла понимать их речь, хотя и не раскрывала этого своим спутникам.

 "Впереди доносится какой-то... звук или что-то вроде того," - пояснила Кайне. Ощущение в левой части тела давало понять, что в корабле что-то есть, но оно отличалось от обычных ощущений, которые она испытывала, когда рядом находились Тени. Она никогда не испытывала ничего подобного, и, когда Вайсс почувствовал её замешательство, тут же набросился на неё.

 "Какой невероятно специфической информацией одарила нас эта мерзавка!"

 "Вайсс!" - запротестовал Эмиль.

 Обычно Кайне в ответ на это язвила, что подотрется его страницами, но, когда она промолчала, это было знаком того, что следующие несколько часов будут не из приятных. Постояв ещё немного, Нир стиснул зубы и выхватил меч.

 "Ну что ж. Полагаю, пришло время посмотреть самим".

7

 Тёмная комната.

 Пропитанный кровью пол.

 Девочка дрожала в углу своей комнаты: из её плеча вырывалась огромная чёрная рука, увенчанная когтями.

 Почему... всё так обернулось, задавалась она вопросом. Почему он вернулся домой? Неужели... он ушёл из-за этого тела?

 Я просто хочу иметь возможность поговорить с ним...

 Я не хочу, чтобы он меня боялся.

 Я не хочу, чтобы он... ненавидел меня.

 Мысли о почтальоне заполнили её голову, пока она боролась с желанием своего тела превратиться в Тень. Она понимала, что должна стать сильнее, ведь если он когда-нибудь увидит её в таком состоянии...

 Я хочу сохранить человеческий облик.

 Я хочу посмотреть на солнце своими глазами.

 Я хочу петь красивые песни.

 Из её глаз потекла белая жидкость, и ей удалось усилием воли вернуть чёрной руке прежнюю человеческую форму. Когда она заговорила, слова вырвались из дрожащих губ и превратились в непонятное бормотание, произнесенное ржавым тембром Тени.

 "Значит, если я съем больше людей... возможно, тогда я смогу стать человеком".

8

 В горле у неё першило, а руки были настолько сухими, что между ними и мечами, которые они сжимали, не было ни капли пота. Чем дальше они пробирались в корабль, тем сильнее становился озноб.

 "Ты в порядке, Кайне?" - спросил Нир, увидев, каким белым стало её лицо. В ответ она скривила уголки рта в ободряющей, как она надеялась, улыбке. Конечно, она была не в порядке, но это ничего не решало, ведь настоящая проблема была ещё впереди.

 "Аха-ха-ха! О, мы очень близко подошли к чему-то неприятному, Солнышко!"

 Тиран разразился жутким смехом, как, бывало, всегда в подобные моменты. Он и не собирался помогать команде - ему просто нравилось наблюдать за их страданиями. И всё же сегодня с ним что-то было не так. Его насмешки казались какими-то плоскими. Пустыми.

 Заметив это, Кайне сосредоточила всё своё внимание на половине своего тела, захваченной Тенью. Она начала понимать, что скрывается за ознобом, который она испытывала: это было похоже на вибрацию, слишком низкую по частоте, чтобы расслышать её, но которую чувствовала Тень. Кайне сомневалась, что кто-то из людей, кроме неё самой, способен разобраться в ощущениях, которые вызывала эта частота в теле, но если бы ей пришлось назвать это словом, то это было бы слово «страх».

 Страх? подумала Кайне, когда мышцы её лица дёрнулись. Я боюсь?

 Она тряхнула головой, чтобы прогнать эту неприятную мысль, а затем направилась к остальным, остановившимся в темноте нижней палубы.

 "Похоже, это последняя комната," - тихо сказал Нир.

 Не входи туда! Кайне хотелось закричать. Но слова застряли в её пересохшем горле, не успев стать звуком, и через мгновение Нир толкнул дверь и шагнул внутрь.

 Они вошли в небольшую каюту без окон, где из мебели были стол и единственный стул. Аккуратно расставленные книжные полки и морские карты говорили о том, что это, скорее всего, была каюта капитана. К их удивлению, рядом со столом стояла маленькая девочка. Её волосы отличались своей чернотой. Кожа была белой. А одежда - грязной.

 А глаза были красными.

 Внезапно Кайне всё поняла: она точно знала, что означает её озноб.

 Тиран первым нарушил молчание. "О, Боже, эта Тень - настоящая сумасшедшая! ...кажется, я влюбился". Несмотря на всю его грозность, даже в его голосе звучал испуг.

 Он прав, подумала Кайне. Маленькая девочка была Тенью, хотя и такой далёкой от типичной, какую она когда-либо видела. Если бы ощущение было запахом, он бы переполнял ноздри. Если бы это был вкус, то он был бы во сто крат богаче любого мяса. Обычная Тень была максимум в два раза больше человека; более крупные были композитами, образовавшимися в результате слияния мелких Теней, что делало их одновременно и крупнее, и сильнее. Тень, напавшая на деревню Нира, и убийца её бабушки были композитами, содержащими сознание множества Теней, слившихся воедино. Чем крупнее тень, тем она сильнее - эту истину Кайне усвоила, сражаясь с ними.

 Но сейчас на неё смотрело совсем другое существо: она была намного сильнее, чем та тварь, но при этом была крошечной. Это могло означать только то, что оно сдерживало свой истинный размер силой, а значит, оставшаяся сила, которую ощущала Кайне, составляла лишь малую толику от её полной силы.

 Именно это пытались донести до неё мурашки. Об этом говорила вибрация, проходящая по всему телу. Это было трение между могущественной Тенью, стремящейся вырваться на свободу из своей крошечной формы, и невероятной силой, сдерживающей её. Кайне содрогнулась при мысли о том, что она почувствует, если эта сила когда-нибудь вырвется на свободу.

 "Ты чувствуешь, как её сила витает в воздухе, а она ещё даже не пытается!" - воскликнул Тиран, его голос дрожал, несмотря на напускное веселье. "Ха-ха-ха! Наконец-то ситуация накаляется!"

 Кайне узнала о Тенях ещё кое-что: чем больше их объединялось, тем ниже был уровень их общего интеллекта. Она видела это, когда Тени Орлиного гнезда слились в гигантский комок, не способный ни на что, кроме высвобождения огромного количества магии. Чем больше Теней собиралось вместе, тем глупее они становились, поэтому объединения нескольких мелких Теней были гораздо опаснее, чем крупные и сильные. Однако эта Тень - эта крошечная, хрупкая тварь - казалась единым, индивидуальным сознанием. Она обладала силой, почти непостижимой, и ни с чем не сливалась, чтобы обрести её.

 В комнате вдруг стало холодно, словно сам воздух почувствовал надвигающуюся угрозу. Девушка смотрела, не мигая, а Нир и Эмиль стояли неподвижно. Все они находились рядом с пороховой бочкой, которая могла взорваться при малейшем колебании, и никто из них не знал, что делать в этой ситуации.

 "Хм?" - раздался внезапный голос позади них. "Что вы все здесь делаете?"

 Повернувшись, они увидели стоящего в дверях почтальона. Казалось, он был рад их видеть, как будто они были старыми друзьями, неожиданно заглянувшими на пикник. "Вы должны были предупредить меня о своём приходе! Тем не менее я рад вас видеть, потому что хочу кое о чём спросить".

 Он поставил сумку на пол и приблизился к Кайне, понизив голос до шёпота. "Это немного неловко, но я надеюсь, ты сможешь дать ей небольшой совет насчёт... ну, знаешь? Этого времени месяца?"

 Кайне не могла поверить в то, что слышит. Она пошевелила пересохшими губами, пытаясь предупредить своих спутников, но звук снова подвел её. Вместо этого она заставила себя встретиться взглядом с Ниром и Эмилем и пробормотала три слова: Эта тварь - Тень!

 Внезапно девочка вздрогнула. Глаза Кайне метнулись к существу, как вдруг её пронзила болезненная вибрация. Почтальон потянулся вниз, чтобы нащупать что-то в своей сумке, и тут девушка взорвалась чернотой - из её тела вырвались бесчисленные Тёмные Копья.

 Нир сразу же занял оборонительную позицию: копья пронзали потолок, пол и всё, что находилось между ними. Кайне и Эмиль схватили почтальона и бросились к выходу. Нир был зажат атаками, и он крикнул остальным, чтобы они бежали. В голове Кайне пронеслись мысли девочки.

 Почему я должна быть Тенью?

 Скажите мне кто-нибудь!

 Почему я не могу быть человеком?

 ПОЧЕМУ ОНИ ЗАБИРАЮТ ЕГО?!

 "Будь начеку или умрёшь, Солнышко!" шипел Тиран голосом, полностью лишённым его обычной игривости. Когда группа скрылась в проходе, вокруг них с ужасающей скоростью пронеслись чёрные копья. Девушка показала клыки, пытаясь поймать их. На бегу они пытались отбиваться от копий, но вскоре их одолели. Кайне передала Эмилю бессознательного почтальона, чтобы она могла помочь с обороной, а Эмиль, зажав почтальона во рту, резво направился к выходу.

 "Туда! Вперёд!" - выкрикнул Нир, указывая на дыру в корабле, через которую лился свет. Но не успел он это произнести, как копья вырвались вперёд и запечатали отверстие. Кайне перепрыгнула через Эмиля и впилась в клыки Тени. Ей удалось перекатиться через отверстие и покинуть корабль, но копья закрыли вход прежде, чем Эмиль успел последовать за ней. Позади него Нир готовил второй удар, пробиваясь сквозь копья и прикрывая Эмиля. Но когда сверху внезапно обрушились гигантские кулаки Тени, от удара Эмиль выронил почтальона изо рта.

 "О нет!" - воскликнул он. "Простите, господин почтальон!"

 Эмиль вместе с Ниром взлетели в воздух от свирепых ударов кулаков Тени и вылетели из корабля. Они кувыркались по пляжу, вздымая тучи песка, и наконец упали на землю. Кайне оглянулась на обломки корабля. Со всех сторон судна торчали чёрные копья, вытянутые и извивающиеся, как гигантские змеи. С каждой секундой их становилось всё больше и больше.

 Туман снаружи корабля уже давно рассеялся, а солнце было таким ярким, что Ниру и остальным приходилось щуриться. Ни одна обычная Тень не могла выдержать столь интенсивного солнечного света, однако эти чёрные змеи, казалось, совершенно не пострадали. Единственным признаком того, что с ними что-то не так, были струйки дыма, но изнутри новая плоть Тени образовывалась быстрее, чем успевала сгорать.

 "Почему эта тень не боится солнца?!" - вскричал разочарованный Эмиль.

 Наконец из массы появилось яйцеобразное образование. Похоже, питаемая змеями, которые её окружали, она становилась всё больше и больше, пока наконец не раскололась, отделяя слои, как у фрукта, с которого снимают кожуру, пока они не образовали два больших крыла. Между ними из центра яйца, которое теперь, казалось, росло прямо из палубы корабля, появился вздрагивающий торс молодой девушки. Она была абсолютно чёрной и ростом не менее десяти метров.

 По мере того, как из туловища продолжали прорастать крылья, Кайне поняла, что происходит. Когда в Тени накапливается избыток магии, которую некуда девать, она часто проявляется в виде лишних крыльев, а у этой твари они были длиной в сотню метров. Даже Кайне была вынуждена признать, что эти крылья обладают неземной красотой.

 Тень уже вдвое превышала размеры корабля, а её тело продолжало расти в клубах чёрного дыма, который она испускала. Потерявший сознание почтальон лежал, раскинувшись, на ладони девушки. Когда она осторожно взяла его на руки, расширяющаяся Тень открыла пасть и издала взрывной рёв, заставивший Кайне и её спутников закрыть уши, так как ударная волна ударила по ним.

 В тот момент, когда казалось, что вибрации могут разорвать саму землю, звук превратился в разборчивые ноты.

 Это была песня, которой её научил почтальон.

9

 В то время как тело девушки взрывалось, в голове у неё бурлили гнев, смятение и страх. Она не понимала, что с ней происходит, и не могла справиться с ненавистью, которую испытывала к тем, кто пытался украсть у неё почтальона.

 Неважно, сколько людей я съела! Я никогда не была сыта! Никто никогда не помогал мне! Он единственный, кто был добр ко мне! Он научил меня, что такое доброта! Поэтому я... Я стану человеком. Мы... мы будем говорить на одном языке... и мы навсегда останемся вместе!

 Она нежно обхватила почтальона руками, чтобы защитить его.

 Ещё немного, и я обрету силу, чтобы стать человеком...

 "Хааа-ха-ха!" - засмеялся Тиран. "Не знаю, где она брала уроки пения, но я точно уверен, что она пытается нас съесть!"

 Где-то между грохотом и ударной волной почтальон проснулся. На мгновение он просто моргнул и попытался осознать происходящее, но, когда увидел огромное лицо своего похитителя, его глаза расширились от ужаса. Он открыл рот, чтобы закричать, но из него не вырвалось ни звука.

 Не бойся. Это ненадолго. Ещё немного, и я смогу стать человеком.

 Рот девушки искривился в сострадательной улыбке, и сердце почтальона сжалось от страха. Её руки начали меняться: по ним побежали чёрные символы, а из плоти вырвались острые шипы. Шипы быстро превратились в грубое оружие, висевшее вокруг девочки, и мгновение спустя из её спины вырвалось множество массивных когтистых рук.

 "Беги!" - крикнула Кайне.

 Когда она выкрикнула своё предостережение, в них полетело парящее оружие, а гигантские руки начали метать копья, созданные из тела самой Тени, взрывающиеся при ударе о берег.

 "Что это за тень, атакующая собой?!" - воскликнул Нир, уходя от опасности.

 "Очень необычное существо," - мрачно ответил Вайсс.

 Даже превращение частей собственного тела в оружие, похоже, не истощило силы Тени. Продолжая атаку, Эмиль создал магический барьер для защиты, а затем повернулся к Кайне.

 "Я попробую атаковать её!" - крикнул он, и из его посоха вырвались нити света и полетели в сторону Тени. Мгновение спустя вслед за светом по воздуху пронесся залп магических пуль, создав мощный взрыв, который оторвал два крыла у их противника. Но на их место из тени тут же вырвались новые крылья, и, что самое зловещее, вместо двух крыльев появились три.

 "Су..." - пробормотал Нир. "Эта штука бессмертна?!"

 "Я уничтожу её!" - крикнула Кайне, подпрыгнув в воздух и выпустив шквал магии. "А вы все просто убирайтесь отсюда!"

 Хотя её атака была полностью отражена руками, лежащими на палубе, Кайне не стала раздумывать над неудачей и напитала мечи магией, чтобы нанести новый удар. Уклоняясь от контратак, она бросилась на тело девушки, на этот раз проигнорировав голову и грудь, чтобы нанести удар по рукам, обхватившим почтальона.

 "Этот парень очень важен для тебя, не так ли?!" - крикнула Кайне, стремительно бросаясь к почтальону. Девушка, которая на протяжении всего своего превращения оставалась совершенно бесстрастной, вдруг в ужасе распахнула глаза. За мгновение до того, как один из клинков Кайне поразил почтальона, рой чёрных рук потянулся к нему, чтобы блокировать удар, подняв бурю магии и искр. Как только это произошло, Кайне резко вскинула мечи, направив их прямо в голову девушки. Поскольку все руки защищали почтальона, её удар пришёлся точно в цель.

 В последнюю секунду девушке удалось повернуть голову и отклонить часть удара, но лезвия всё равно оставили глубокие борозды по бокам её лица. Чёрная кровь брызнула во все стороны, и странный крик разорвал небо. Когда почтальон рухнул на палубу, Тень, всё ещё держась за израненное лицо, принялась судорожно искать его. Но тут она увидела на палубе Нира и Эмиля, готовившихся выпустить как можно больший шквал Тёмных Копий.

 "Всё закончится... здесь и сейчас!" - крикнул Нир, когда пара обрушила на девушку всю мощь своей магии. Девушка защитилась левой рукой, но атака оторвала её у плеча, заставив девочку вскрикнуть от ярости. Рана извивалась и корчилась, словно масса змей.

 "Так она всё ещё не умерла?!" - спросил недовольный Нир.

 Девочка подняла глаза к небу.

 Я стану... Я... Я стану человеком!

 Из раны внезапно вырвались сотни щупалец, каждое из которых превратилось в меч, рубящий и кромсающий нападающих. Кайне отчаянно пыталась отразить удары, но щупальца успели пронзить ей бедро и плечо, повалив на палубу. Тем временем Нир, по-прежнему не в силах держать равновесие из-за огромного количества магической энергии, оказался отброшен назад под непрекращающимся шквалом. Эмиль оттолкнул его с дороги и увидел, как тёмная тень вцепилась в его левую руку. Эмиль закричал, когда её вырвали, и несмотря на то, что Нир бросился на помощь, шквал мечей-щупалец отбросил того в сторону.

 Я убью вас! Я убью вас всех!

 Её дыхание свелось к неглубокому животному пыхтению, когда она хваталась за раны. Какой бы сильной она ни была, сейчас она сильно пострадала, и её способность к регенерации уже не справлялась с повреждениями.

 Однако дела у Нира и его товарищей шли не лучше, ведь никто из них не был достаточно силён, чтобы просто встать на ноги. Заметив это, Тень потянулась и схватила Нира мерцающей чёрной рукой. Беспомощный Эмиль застонал и задрожал, а Кайне с трудом поднялась на ноги. Но в тот самый момент, когда Тень поднесла Нира ко рту...

 "Стой!" - крикнул почтальон. Он подбежал к Тени, схватил хрупкую ветку и изо всех сил стал ею колотить.

 "Проклятое чудовище!"

 Но ты сказал, что мы будем жить вместе.

 "Убирайся отсюда, человекоядная уродина!"

 Ты научил меня петь.

 "Отпусти его!"

 Я просто хотела быть человеком. Я просто хотела жить с тобой.

 "Я ненавижу тебя! Я ненавижу таких, как ты!"

 Девочка внезапно остановилась. Она посмотрела на своё тело так, словно видела его впервые. Из отрезанных кусков валил чёрный дым, но способности к регенерации не справлялись. И всё это лишь доказывало, что она - Тень. Почему она была так ужасна? Разве она не желала стать человеком превыше всего?

 Почему у меня такое... отвратительное... тело?

 "Почему бы тебе просто не умереть?!" - крикнул почтальон голосом, полным ярости и страха. Эти слова ранили её глубже, чем любое оружие, и, когда её крылья начали осыпаться в море, она поняла, что не сможет долго сохранять свою форму. Осознав, что больше не помнит смысла жизни, она позволила Ниру выскользнуть из её рук. Подняв голову, девочка увидела, как ярко светит вечернее солнце, заливая мир золотым светом, который они с почтальоном обещали однажды увидеть вместе.

 И всё же этот мир... Этот мир так прекрасен.

 Когда Кайне набросилась на девочку сзади, та не успела ничего предпринять, чтобы защититься. Раздался влажный, отвратительный звук, когда отрубленная голова медленно сползла с её туловища. Вскоре весь облик девушки распался на чёрный песок, уносимый лёгким океанским бризом. Остались только затонувший корабль, путники и солнечный свет, отражающийся от океана, как сверкающая драгоценность.

10

 Таверна Прибрежья представляла собой простой двухэтажный трактир, и хотя кровати тут пахли отвратительно, это было всё же предпочтительнее, чем спать под открытым небом. В одной из комнат Кайне медленно поднялась, стараясь не слишком нагружать раненую ногу. Прошло уже три дня с тех пор, как почтальон настоял на том, чтобы поселить их в гостинице в благодарность за спасение города. В обычной ситуации она бы отказалась от этого предложения, но раны путешественников были настолько велики, что в итоге у них не осталось выбора.

 Эмиль тихонько похрапывал на другой кровати, его отсутствующая рука уже регенерировала до запястья. Кайне не знала, как именно всё это работает, но, похоже, через день или около того он снова станет как прежде. Нир и Вайсс, получившие менее серьёзные раны, чем остальные, помогали почтальону обходить дома.

 Кайне начала одеваться, решив, что пора отправляться в путь. Натягивая одежду, она заметила, что между её грудей застрял клочок бумаги. Вытащив его, она обнаружила письмо, выпавшее из тела Тени. Грязные, тесно написанные буквы расползались по странице, словно извивающиеся черви. Она сразу поняла, что письмо предназначалось почтальону, но он велел ей уничтожить всё, что принадлежало этому существу.

 "Подумать только, она всё это время была ужасным чудовищем..." - пробормотал он тогда про себя. И тогда Кайне заметила тусклые чёрные буквы, бегущие по его ноге.

 "Что это за хрень, Солнышко?" - спросил Тиран, когда Кайне развернула письмо.

 "Письмо. Эта тварь написала его почтальону".

 "Ха! Как курица лапой нацарапала!"

 "Вероятно, она повторила письма, как могла".

 "Так что там написано?"

 В ответ Кайне схватила письмо и разорвала на кусочки. Снаружи город заливал яркий солнечный свет. Море вдали было спокойным, и ей казалось, что битва на разбитом корабле произошла в какой-то далёкой эпохе. Клочки письма выпали из рук и разлетелись по земле.

 На каждом клочке было беспорядочно нацарапано слово «спасибо», повторяющееся снова и снова.

Тесные врата

Линии, которые должны быть проведены. Границы, которые нужно соблюдать.
Горе и уныние тех, кто находится за гранью.

 "Похоже, им очень весело," - сказал Эмиль, поднимая глаза к верхушкам стен и стискивая при этом идеально ровные зубы.

 Ты это уже четвёртый раз повторяешь, подумала Кайне, сумев не выдать своих чувств.

 Сегодня вечером Попола устраивала праздник для всей деревни. Причина была не совсем ясна: в какой-то момент Кайне услышала, что это в честь 10 000-го тома в библиотеке, в другой - что праздник в честь 150-летия деревни. Какова бы ни была причина, очевидно, это был лишь предлог, чтобы устроить всем ночь шумного веселья.

 "Надеюсь, Нир сейчас наслаждается жизнью," - сказал Эмиль. В его словах не было ни злобы, ни сарказма, но в них прозвучало достаточное огорчение, чтобы дать понять, что ему жаль, что он не может быть рядом с Ниром. Кайне ничего не ответила; она знала, что если откроет рот, то всё, что прозвучит, будет сказано таким же тоном. Поэтому она сохраняла спокойствие и не сводила глаз с ворот, которые были заперты достаточно плотно, чтобы не пропустить даже самое мелкое насекомое. Очевидно, никто из них не собирался сегодня туда идти.

 Накануне вечером они с Эмилем, как обычно, отдыхали за деревней. Вдруг ворота со скрипом распахнулись, и из-за них показалась Попола, заведующая библиотекой.

 "Жители этой деревни живут под постоянной угрозой появления Теней," - сказала она им. "Я бы хотела облегчить их ношу, хотя бы на одну ночь".

 Глаза Пополы, почти скрытые под густой чёлкой, светились глубоким умом, пока она излагала свои планы. Быстро стало ясно, что, говоря «жители этой деревни», она имела в виду Нира и хотела добиться их содействия ради него.

 "Какие бы меры предосторожности мы ни принимали, наша бдительность неизбежно будет ослаблена во время празднеств. И хотя я понимаю, что с моей стороны это верх наглости - просить вас об этом, ведь мы запретили вам заходить..."

 "Всё в порядке," - сказала Кайне, прервав, казалось бы, длинную мольбу. "Мы останемся здесь и убьём всех Теней, которые попытаются пробраться внутрь".

 И ещё, не думай, что я упустила, что заставить нас стоять на страже у ворот - просто хитрый способ не приглашать нас на вечеринку, ты, высокомерная сука.

 Попола склонила голову, плавно уклоняясь от пристального взгляда Каине. "Я благодарна вам за помощь," - сказала она, после чего развернулась и прошла обратно через ворота. Когда Нир пришёл к ним на следующее утро, он упомянул о предстоящем фестивале с немалой долей неловкости. "Я не очень-то настроен на что-то подобное, но они хотят его устроить, так что..."

 "О, я уверена, что настроение само найдёт тебя, как только все начнётся," - ответила Кайне, заставив Нира смущённо замолчать.

 "Фестивали - это очень весело!" - подхватил Эмиль, пытаясь разрядить обстановку. "Ведь каждый заслуживает того, чтобы время от времени развеяться, правда?"

 "Да, но..."

 "Вот видишь, парень!" - сказал Вайсс. "Эмиль прав! Слишком туго натянутая верёвка, несомненно, когда-то порвётся, Попола всего лишь постаралась уменьшить нагрузку на тебя. Неужели ты и вправду такой глупый, что не можешь это понять?"

 Закончив выслушивать, Нир на мгновение опустил голову, а затем снова поднял её. "Ну, слушайте. Вы двое тоже заслуживаете того, чтобы повеселиться, так почему бы мне не спросить у Пополы, можем ли мы пойти все вместе?" При этих словах он искренне улыбнулся, и Кайне захотелось расцарапать ногтями его невинное личико до крови.

 "Да, к чёрту это," - ответила она.

 Эмиль быстро подался вперёд, чтобы смягчить удар. "Кайне имеет в виду, что после долгого дня я очень хочу спать и не уверен, что смогу выдержать ночной фестиваль. Но вам с Вайсом стоит пойти и повеселиться!"

 Хотя выражение, застывшее на круглом лице скелета, не изменилось, намёк на истинные чувства Эмиля проскользнул в пронзительном тоне и необычно быстрой подаче реплики. Но Нир, не обратив на это внимания, лишь беспечно кивнул и перешёл к другой теме.

 "Похоже, им очень весело," - сказал Эмиль в небольшой паузе между зевками.

 "Номер шесть," - пробормотала Кайне.

 "А?"

 "Забудь о них. Просто ложись спать. Охрана за мной".

 "Но..."

 "Спи. Наверняка Нир тоже уже ложится спать".

 Хотя у Кайне не было никаких оснований для подобного утверждения, Эмиль тем не менее согласился с ним. Удовлетворённый, он завернулся в толстую холщовую простыню, защищавшую его от непогоды, пожелал своей спутнице спокойной ночи и начал дремать, причём его тихое дыхание ничем не отличалось от дыхания обычного человеческого ребёнка.

 Немного понаблюдав за тем, как поднимается и опускается полотно, Кайне решила немного размяться. Она подняла оба меча, внимательно осматривая лезвия на предмет зазубрин. Ей казалось, что эти два куска железа всегда передавали её чувства красноречивее любых слов, и, осматривая оружие, она с любовью провела рукой по рукояткам.

 Ночь уже давно наступила, но веселье по ту сторону стены не собиралось прекращаться - напротив, праздник был в самом разгаре. Кайне слышала бодрую музыку и пение хорошо поставленным голосом. Похоже, это Девола.

 Люди свистели, аплодировали, и часто раздавались приступы взрывного смеха. Действительно ли фестивали обладают такой силой, чтобы веселить людей? Освобождать их от тягот? Никогда не бывавшая на фестивалях, Кайне могла только предполагать.

 Вскоре через стену вместе с весёлыми звуками стали проникать аппетитные запахи. Как раз в тот момент, когда у Кайне заурчало в животе, ворота со скрипом распахнулись. Она схватилась за мечи, готовясь к бою, но слегка расслабилась, увидев, как к ней движется стройная тень. Мгновение спустя из мрака появился Нир с тарелкой, доверху наполненной мясом и овощами.

 "Ты хочешь есть? Я принёс немного еды с фестиваля. Она немного остыла, но, думаю, всё ещё вкусная". Нир взглянул на Эмиля, увидел его спящую фигуру и печально покачал головой. "Стоило прийти раньше, наверное".

 Кайне уставилась на аппетитно выглядящую тарелку, открыла рот, но тут же закрыла его. По какой-то причине она не могла заставить себя произнести даже простое слово благодарности, несмотря на то что Нир не забыл о них во время праздника. Более того, он пытался передать им часть этого счастья.

 В конце концов она выхватила тарелку из его рук, взяла горсть мяса и вонзила зубы в хрустящую кожицу. Внутри оно было невероятно нежным, а сочные соки с каждым укусом выплескивались обратно на тарелку. Кайне поглощала еду, проталкивая в горло все слова, которые хотела сказать - и которые нужно было сказать.

 "Видимо, ты проголодалась, да?" - усмехнулся Нир.

 Неверно. На самом деле она вовсе не была голодна. Но приглушенное бормотание Кайне заглушил голос деревенской девушки, которая в этот момент решила заглянуть в открытые ворота.

 "Нир, ну же! Ты просто обязан вернуться - ты не поверишь, что делает Девола!"

 Нир тут же поднялся с колен и побежал через ворота вслед за девушкой. "До завтра, Кайне!" - крикнул он. "Спокойной ночи!"

 Когда ворота захлопнулись, вновь поглотив Каине и еду во тьму, в её голове внезапно раздался голос.

 "Как жаль. К сожалению, я тоже знаю, каково это - быть дискриминированным".

 Кайне схватилась за голову и попятилась назад. Почувствовав в ближайших зарослях присутствие Теней, она тут же потянулась за мечами.

 "Привет! Полегче. Неужели ты и впрямь просто прирежешь нас, бедных Теней, не выслушав?"

 Подождите, эта Тень разговаривает со мной? Не думала, что они могут разговаривать.

 Несмотря на то, что Кайне хотелось посмеяться над этим происшествием, жар, исходивший от левой стороны её тела, не позволял этого сделать. Рука уже начала увеличиваться в несколько раз по сравнению с обычным размером, а чёрные наросты на ней быстро пульсировали.

 "Ах, да. Мы, Тени, резонируем друг с другом".

 Она знала, что голос в её голове не ошибается. Чёрт возьми, её собственная Тень уже поглощала её плоть и душу, и Кайне понимала, что не за горами тот день, когда она полностью превратится в Тень. При мысли об этом что-то внутри неё внезапно оборвалось, и мир потемнел. Не было никаких причин, по которым её глаза не могли бы видеть, но они не видели. Словно её организм отвергал само понятие цвета.

 Так вот на что похоже отчаяние?

 Кайне прикусила губу, пустив кровь, и с помощью мечей поддержала своё пошатнувшееся тело, что вызвало усмешку Тени в её голове.

 "Боишься стать Тенью? Мне кажется, ты не понимаешь всей картины. Начнем с того, что ты..."

 "Поешь дерьма и сдохни, придурок, а потом убирайся из моей головы!"

 Кайне впилась в кисть со всей силой, на которую только была способна, питаемая всепоглощающей ненавистью к Теням.

 Тень убила бабушку. Они враги. Враги. Враги!

 Глаза Кайне полыхнули красным. Волосы зашевелились. Ей так хотелось крови, что она высунула язык, чтобы проверить, нет ли её на губах. Когда Тень наконец выскочила из кустов, словно чёрное марево, она бросилась вперёд, размахивая клинками с такой силой, что казалось, у неё просто отвалятся руки, но голос всё ещё не отпускал её.

 "Да ладно! Неужели это действительно делает тебя счастливой?"

 "Слушай, я понимаю," - продолжал голос. "Ты убиваешь Теней, мстишь за бабушку, Нир выглядит довольным - и на этот краткий миг ты, вероятно, чувствуешь себя немного счастливой. Но что потом? Убив нас, ты не избавишься от дискриминации. Тебя не пригласят ни на один фестиваль. Мир устроен иначе, и мы это понимаем. Хочешь знать, почему?"

 Прежде чем Тень успела что-либо объяснить, меч Кайне взметнулся сверху и разрубил её почти пополам. Она в очередной раз поразилась тому, что эти существа выглядят как тени, но ощущаются очень живо, когда их разрезаешь. Чувствовалось, как расходится плоть, как бесконечно скребёт лезвие по кости. Но если обычно Кайне одним плавным движением рассекала Тень от паха до глотки, то сегодня что-то удержало её. Болезненный вопль Тени отдавался в её мозгу, пока различные жидкости разбрызгивались по телу, но даже несмотря на то, что свет жизни быстро тускнел, Тень продолжала говорить.

 "Ты начинаешь сомневаться... не так ли? Ты... поняла это... Мы, Тени, настоящие..."

 Голос Тени стал хриплым и слабым, но Кайне всё же смогла разобрать его, и правда слов заставила её замереть. "Это чёртова ложь," - прорычала она, в глубине души понимая, что это не так.

 Она наблюдала, как Тень перед ней каким-то образом умудряется стоять, несмотря на то что тело её практически распилено на две части. Желание сбежать, чтобы жить, несомненно, по-прежнему горело ярким пламенем. В этот момент Кайне услышала серию низких выстрелов. Её глаза последовали за звуками в небо, где на фоне темноты внезапно появились огромные цветы искр. Попола наконец-то завершила фестиваль.

 Когда фейерверки прочертили по небу блестящие шлейфы, в мир Кайне медленно вернулись краски. В её памяти всплыл образ трупа её бабушки, растерзанной Тенью. В углу поля зрения мелькнул мирно спящий Эмиль. И в глубине души она услышала мольбу Нира: Смерть всем Теням!

 "Гори в аду, свинорылый ублюдок," - пробормотала Кайне, поднимаясь на ноги. "Пришло время заплатить за то, что ты сделал".

 "Это... очень печально. Думал, может быть... хоть ты поймёшь боль дискриминации... учитывая, какое тело тебе досталось..."

 "Я ЖЕ СКАЗАЛА ТЕБЕ ЗАТКНУТЬСЯ НАХЕР!" - прорычала Кайне, поднимая в воздух свои клинки-близнецы. Тень сделала жалкую попытку убежать, но она легко настигла её и разрубила. Но на этом она не остановилась - она продолжала замахиваться, замахиваться и замахиваться, боясь, что если она хоть на мгновение отступит, этот голос снова зазвучит в её голове.

 "Кайне, пожалуйста, прекрати. Оно мертво, честное слово. Оно полностью мертво".

 Голос в ухе заставил её резко обернуться, и она поняла, что уже очень долго кричит в темноту. Мгновение спустя она узнала обладателя голоса и поняла, что Эмиль стоит у неё за спиной и держит её в крепком захвате.

 "Похоже, мертвее не бывает, да?" - пробормотала Кайне. Как только Эмиль отпустил её, она вытерла кровь и кусочки плоти с лезвий пучком травы. Мозоли на ладонях были содраны. Как крепко она сжимала мечи и как долго выполняла свою мрачную работу?

 "Что же произошло, пока я спал?" - спросил обеспокоенный Эмиль, опускаясь на колени перед Кайне и начав перевязывать ей руки.

 "Ничего".

 Эмиль, казалось, готов был сказать ещё что-то, но тут небо вновь озарили фейерверки, заставив их обратить взоры к небу. "Они такие красивые," - сказал Эмиль, и его улыбающееся лицо засияло всеми цветами радуги. "Разве фейерверки не прекрасны? И мне нравится, что мы можем наслаждаться ими, даже находясь за пределами деревни!"

 Кайне ничего не сказала в ответ, предпочтя вернуть взгляд к тяжёлым деревенским воротам. Странно, но стена, разделявшая внутреннее и внешнее пространство, больше не имела особого значения. А вот разница между знанием и незнанием? Это была гораздо более важная стена, которую она пересекла сегодня ночью и откуда уже не было пути назад.

 В то время как бесконечное веселье жителей деревни перетекало в ночь, Нир, казалось, был очень далеко. Даже Эмиль воспринимался каким-то отдалённым, несмотря на то что стоял прямо рядом с ней.

 Незнание - это блаженство.

 Кайне поджала губы и придержала язык. Она не стала бы так поступать с ними; она никому не расскажет о том, что узнала сегодня ночью. Вместо этого она протолкнула тайну в ворота своего сердца, плотно запечатала их и повернула ключ. Затем она посмотрела на Эмиля и спросила: "Какого чёрта до сих пор не рассвело?"

Вокруг света за 80 дней

Голова, которая летела и парила в небе,
теперь летит и парит вокруг света.

День 1

 Должен сказать, в пустыне очень трудно передвигаться.

 Уф! Вот блин, я опять застрял в песке. Ладно, Поехалиииии!

 Забавно думать о том, как я был рад увидеть песок после того, как меня отправили в полёт. Ведь если бы я приземлился на валун или что-то подобное, то ничем хорошим это бы не закончилось, каким бы неубиваемым ни было тело моей сестры.

 Но я и представить себе не мог, что передвигаться по песку будет так сложно! Ведь у Людей в масках это всегда получалось чертовски легко! Конечно, у Нира время от времени возникали проблемы, но он всё равно был намного быстрее, чем я сейчас.

 Я знаю, что постоянно повторяю это, но мне действительно нужно найти себе новое тело...

 Но как я это сделаю, если вокруг только песок? Хм... Может, я могу использовать магию, чтобы превратить его в тело? Но как же я буду колдовать без рук? И, если уж на то пошло, у меня даже посоха больше нет. Ну и дела!

 Нет! Я явно делаю всё неправильно. Вместо того чтобы ломать голову, я должен просто попробовать. Ничего не предпринимая, ничего не получишь, верно? Ведь мне не нужен посох, чтобы сосредоточить магическую силу, я могу просто сделать это на песке, кааак здееесь, ииии...

 ВАУ!

 Вау, вау, вау! Это подняло чертовски большое облако песка! Вот вам и пустыня. Песчаная буря может разразиться где угодно и когда угодно! Эх, надо что-то с этим делать!

 . . .

 . . . . . .

 . . . . . . . . .

 Так, туча наконец-то осела. УХ ТЫ!

 Ну, по крайней мере, я знаю, что даже без посоха и рук у меня достаточно магии, так что это хорошая новость! Кроме того, я сделал себе нормальное тело, так что теперь я могу ходить ага...

 А? Что за...?! Бва! Я тону! Голова тонет!

 Ох, моё тело развалилось на части. Что ж, думаю, не стоит ожидать особой прочности, когда делаешь вещи из песка. Но, по крайней мере, я знаю, что могу использовать магию, так что если я смогу найти более прочные материалы, то смогу сделать более прочное тело. Да, это точно сработает! Просто отнесём этот случай к разряду опытов.

 Ну что ж! Пора найти место, где есть не только песок. Я бы хотел, чтобы этот песок был грязью, чтобы я мог кататься по нему, потому как сейчас...

 Нееет! Я снова застрял!

День 9

 Я НАКОНЕЦ выбрался из пустыни! Жаль, что это заняло так много времени, я так устал смотреть на одни и те же пейзажи. На самом деле, я не хочу больше видеть ни одной песчинки!

 В любом случае, теперь я хотя бы покончил со всем этим, несмотря на то что новая местность довольно каменистая. О, и труднопроходимая. На самом деле, возможно, она СЛИШКОМ твёрдая, и уж точно слишком ухабистая, а значит, передвигаться по ней НИЧУТЬ не легче.

 И это больно! Ай-ай-ай! Я постоянно натыкаюсь на кочки!

 Вот что я вам скажу: если я не смогу ходить на нормальных ногах, у меня быстро закончится энергия. Лучше бы я сделал тело сладким! К счастью, если эти твёрдые камни на что-то и годятся, так это на создание крепкого тела. Итак...

 Хиии-йаа!

 Да, без посоха мои заклинания немного не работают. Хии-йа - подходящее магическое слово для этого? Не очень, но, по крайней мере, моя магия по-прежнему работает, так что будем считать, что всё в порядке.

 А вот и результат! Боже, это тело действительно выглядит крепким! Теперь пора мчаться обратно к Ниру и остальным. Лучше поторопиться, ведь Кайне и Вайсс уже наверняка вцепились друг другу в глотки.

 Ну, ладно? Почему я не двигаюсь? Что происходит?

 . . .

 . . . . . .

 . . . . . . . . .

 Чёрт возьми. Это тело слишком тяжёлое.

День 17

 Мне потребовалось немало времени, чтобы выбраться из этой скалистой зоны, и я думаю, что моя голова потеряла немало здоровья в процессе. Но всё хорошо, что хорошо кончается, верно?

 Наконец-то я вернулся на не слишком твёрдую и не слишком мягкую грязь. Какое наслаждение! О, а ещё здесь есть прекрасное озеро и гораздо больше водоплавающих птиц, чем на северных равнинах. Может, им легче выживать здесь, где нет Теней? Как бы то ни было, я уверен, что в таком месте смогу найти нужные материалы.

 И всё же, что мне использовать? Нужно что-то достаточно прочное, чтобы поддерживать голову, но не слишком тяжёлое. Лёгкое и прочное, лёгкое и прочное... О! Вот оно! Я могу использовать перья водоплавающих птиц!

 Однажды я прочитал в книге, что птичьи перья - это, по сути, более твёрдая форма кожи. Кроме того, они очень гибкие, так что, если я соберу их в кучу и сошью, они должны быть очень прочными. И самое главное - они лёгкие! Если хочешь двигаться быстро, нужно быть лёгким.

 Посмотриииим... Когда вокруг так много птиц, я могу просто подождать с наветренной стороны и собрать все перья, какие только смогу. Перьев пучки. Птучки! Птички?

 Хи-хи! Надо будет это запомнить. Уверен, Нир от души посмеется! Ну что ж, пора садиться и ждать.

День 24

 . . .

 . . . . . .

 . . . . . . . . .

 Так, это совершенно не работает. Я не получил ни одного пера! Может, сейчас не сезон линьки?

 Что ж, эти птицы не оставили мне выбора - придётся поймать их и ощипать. О, но только немного! Я не хочу, чтобы бедные малютки больше не могли летать. Это было бы жестоко. Вместо этого я просто возьму несколько перьев с каждой из них.

 В любом случае, мне пора начинать. Вот и всё!

 О, подождите. Как же я буду ловить птиц без рук? То есть, может быть, я...

 ААААААА! Я падаю! Падаю! Падаю в озеро!

 . . .

 . . . . . .

 . . . . . . . . .

 Это было ужасно. Я мог подхватить ужасную простуду! К счастью, в итоге я просто намочил тело - то есть голову, наверное. По крайней мере, теперь я знаю, что моя голова может плавать, так что мне не нужно беспокоиться о том, что я утону.

 О, блин, если Нир снова упадёт в воду, я смогу его спасти! Это было бы очень круто.

День 26

 Ну, мне удалось собрать всего несколько перьев - и то, возможно, их хватит всего на палец для нового тела? Уф. Может, мне лучше сшить одежду? В конце концов, внешний вид имеет значение! Даже если в итоге я буду пахнуть, как птица...

 А? Зачем сюда пришёл волк? Эй, прекрати, волк! Я не съедобный! Ты понял, да? Слушай, что я тебе говорю! Я не птица, ясно?! Я не... АААААААА!

 Ух. Вот ЭТО был ужас. К счастью, с моей головой всё в порядке, но волк убежал со всеми моими перьями. Какой бездумный! Разве он не знает, что перья есть нельзя?

 Кроме того, мне казалось, что волки в основном живут в пустыне, так что, может быть, этот отделился от стаи? Думаю, он не похож на тех, что напали на Людей в масках. А также, возможно, он не такой злой и раздражительный, как они... Возможно.

День 31

 Боже, и что теперь? Только не другой волк!

 Нет, подождите. На волка это не похоже, хотя, конечно, это крупный зверь. Погодите, как ещё называлось это животное? Какой-то хищник из семейства кошачьих, верно? Какой-то...

 Уух! Сейчас не время для таксономии! Мне нужно выбраться отсюда, пока эта тварь меня не сожрала! Только посмотрите на эти когти! Если оно со своими когтями набросится на меня, то даже тело сестры может оказаться недостаточно бессмертным, чтобы выжить!

 АААААХХ!

 А? Эй, оно меня не съело! Оно просто отправило меня в полёт, ткнув несколько раз. Но, о боже, оно опять пришло.

 АААААХХ!

 Подождите. Это существо играет со мной? Неужели этот кошачий хищник считает меня игрушкой?

 АААААХХ!

 Ладно, серьёзно, хватит уже меня катать! Я не мяч!

 АААААХХ!

 О, точно! Я могу использовать магию! Пора произнести заклинание и улететь!

 . . .

 . . . . . .

 . . . . . . . . .

 Фух! Мне удалось сбежать. Это радует, хотя голова до сих пор кружится...

День 33

 Я очень жалею, что не догадался полетать раньше. Иначе я бы не поранился обо все эти камни, и мне не потребовалось бы столько времени, чтобы выбраться из пустыни! Какая глупость с моей стороны.

 К слову, о сожалениях: мне кажется, я не совсем правильно подхожу к выбору материалов для тела. Возможно, просто пытаться собрать тело из любого вещества поблизости - это не выход. Ведь даже в том магазине на Свалке используют разные материалы для улучшения разного оружия, верно?

 Боже, если бы я знал, что это случится, я бы обратил больше внимания на то, что они делают в том магазине. Но дело в том, что младший брат меня пугает. Каждый раз, когда мы приходим в гости, мне кажется, что его глаза становятся всё безумнее и безумнее. Интересно, правдивы ли слухи о том, что он отрезал себе руку?

 Думай, Эмиль! Думай! Где Нир брал материалы?! Мне кажется, некоторые он выкопал из земли, возможно? А другие подобрал на пляже? Главное, что это была медленная и последовательная работа. Я должен попытаться научиться этому.

День 59

 Я уже так далеко, что даже не вижу озера. Каждый день я оказываюсь в новом месте, где никогда не был. Я знаю, что не могу облететь весь мир, но, может быть, я побывал где-то в четвёртой его части?

 Когда я научился летать, то думал, что впереди будут только безопасные и приятные дни, но воздушные путешествия оказались гораздо менее гладкими, чем я думал. В небе полно хищных птиц, крылатых Теней и прочего, пусть даже я и могу отбиваться от них заклинаниями.

 Дело в том, что чем больше багажа - то есть материалов - я собираю, тем сложнее становится сражаться. Я использую магию, чтобы нести свои вещи, магию, чтобы летать, и магию, чтобы сражаться, то есть три вещи одновременно! От этого в голове всё путается - а может, это магия путается? Как в те моменты, когда я стреляю лучами из глаз...

 В общем, поэтому чем больше у меня появляется материалов, тем больше я путешествую по суше. Говорят, что если хочешь что-то найти, нужно смотреть в оба, и я считаю, что это тем более правильно, если глаза буквально катятся по земле. Чёрт возьми, я нахожу самые разные вещи, включая железную руду, натуральный каучук и глину. Кроме того, на пляжах встречаются такие забавные сюрпризы, как коряги и чёрный жемчуг!

 С другой стороны, было не так уж весело, когда я врезался в гигантского паука...

День 66

 Я добрался до Прибрежья! Наконец-то я вернулся! Я знаю, что деревня Нира находится совсем недалеко отсюда, и у меня есть куча материалов, так что я просто пролечу оставшуюся часть пути. Не могу дождаться, когда снова увижу Нира! Ну и Кайне с Вайссом, конечно, тоже.

 А? Почему сюда летит целая стая чаек? О нет! Они же не думают, что я посягаю на их территорию?

 Пожалуйста, не приближайтесь, чайки! Это просто большое недоразумение! Я серьёзно, ребята! Вы не понимаете, как трудно летать, когда в руках столько вещей!

 . . .

 . . . . . .

 . . . . . . . . .

 В итоге я упал в океан. Чайки гораздо агрессивнее, чем вы думаете. Я и не подозревал.

 Да, какая неудача. Когда морская вода высохнет, я буду весь липкий и противный. О, смотрите! Это же ржавое ведро! Нир использует такие для улучшения своего оружия, так что наверняка я смогу использовать его для улучшения своего тела! Какая удача, да? Думаю, тонуть в океане время от времени не так уж и плохо.

 О, привет! Я знаю эту рыбу! Это же Дунклеостей! Ниру было очень трудно поймать такую рыбу, даже после всех уроков старика и идеального заброса. Но что ещё важнее...

 Эй! Меня нельзя есть! Разве ты не видишь, какое у меня твёрдое лицо? Ты сломаешь себе зубы! Так, теперь ты пытаешься проглотить меня целиком, так что прекрати это, пока... НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!

 . . .

 . . . . . .

 . . . . . . . . .

 Вот это да! Мне повезло, что я выбрался из этой переделки живым. Пора делать новое тело, чтобы ничего подобного больше не случалось.

День 80

 Из всех материалов, которые я собрал, я смогу сделать тело даже лучше, чем моё старое. Оно будет суперпрочным, но и ОЧЕНЬ крутым.

 Что ж, лучше начать! Я просто разложу материалы на земле и пущу в них хорошую порцию магии.

 Хиии-йаа!

 А?

 . . .

 . . . . . .

 . . . . . . . . .

 Боже, у меня совсем нехорошие предчувствия. Почему из остановившихся часов валит дым и почему из моего пирита вылетают сумасшедшие искры? Неужели моё заклинание не сработало?!

 ААААААААААААААА!!!

 . . .

 . . . . . .

 . . . . . . . . .

 Оу.

 Ах, боже, этот взрыв действительно отправил меня в полёт. Но постойте, неужели я снова в пустыне?! ДА!

 Ну, думаю, всё встало на свои места. О, теперь я точно понял, что означает это выражение! Это как в настольной игре, где вы бросаете кости, попадаете на большой чёрный X и возвращаетесь на первую клетку, с которой начали. Хм. Никогда не задумывался об этом раньше.

 Это напоминает мне слова Себастьяна: «Вы гораздо талантливее ломаете вещи, чем создаёте, мастер Эмиль». Похоже, он действительно был прав, да?

 Такими темпами я могу так и не получить новое тело, а если задержусь, то к тому времени, как я их найду, Кайне и Вайсс уже начнут проливать кровь. Кайне очень быстро прибегает к насилию, а Вайсс не знает, когда нужно замолчать, так что...

 Хорошо, Эмиль! Соберись! Тебе нужно вернуться к Ниру!

 Но сначала я должен выбраться из этой пустыни. А это значит...

 Поехалиииии!

Затерянный мир

КОНЕЦ БЛИЗОК.
КОНЕЦ НИРУ.

❖

 Ну и дерьмо, подумала Кайне.

 Она не поняла, что произошло, но ударная волна послала её в полёт, словно её кто-то кинул. Не сумев устоять на ногах, она тяжело приземлилась, небрежно перекатившись, и выпуталась, всадив один из мечей в механический пол прямо под собой.

 Ага. Полное дерьмо.

 Но она ни за что не собиралась поворачиваться и убегать. Ни за что, чёрт возьми. С помощью меча она подтянулась, а затем подняла меч в левой руке на уровень глаз, используя его как своеобразный щит. Сначала нужно было позаботиться о...

 Ударила вторая волна. На мгновение мир окрасился в красный цвет: багровые брызги закружили её, словно вихрь. Мгновением позже последовал взрыв, от которого в воздухе заплясали осколки.

 Наконец-то Кайне поняла, что именно обрушилось на неё: её обдало водой под высоким давлением, содравшей кожу.

 Пока она цеплялась за подброшенный меч, ожидая, пока исчезнут водные лезвия и громовой гул, в голову ей врезался запоздавший осколок. Ощущения от рваной раны и хлынувшей крови превысили пределы боли, и она почувствовала лишь холод.

 Наконец рёв затих. А может, они просто оглушили меня, - с улыбкой подумала Кайне. Кровь сочилась из её глаз и носа, а рвота растекалась бурным потоком, словно чайный пакетик, опущенный в воду.

 Они действительно собираются устроить бой... Тиран был бы в восторге, если бы всё ещё был рядом.

 Она сжала рукоять меча, и свежая кровь побежала струйками между пальцами. Глубоко вздохнув, она сосредоточилась на своих врагах:

 Пятерых Кайне, стоявших перед ней.

❖

 Двумя днями ранее...

 Кайне проснулась в своей сырой палатке, шумно дыша, широко раскрыв глаза, а правая рука была мокрой от пота. Она долго сидела так, надеясь, что пульс замедлится. Не имея возможности снова закрыть глаза, она могла лишь переждать странное чувство потери и растерянности, охватившее её.

 Опять этот сон.

 Она не знала, что означает этот сон, даже не помнила, о чём он. Но всякий раз, как он приходил, её охватывало чувство боли и печали, как будто из сердца вырезали что-то очень важное. Чаще всего девушка просыпалась со слезами, текущими по щекам.

 Сколько ещё раз это произойдёт?

 Сердце Кайне переполнилось гневом и раздражением, которые она никак не могла выместить. Если бы речь шла о Тени, она бы просто убила эту тварь и покончила с этим. Но сон нельзя убить, а этот, похоже, в последнее время приходил всё чаще и чаще.

 Левая рука так крепко сжимала меч, что костяшки пальцев побелели. Она держала эту руку открытой, когда спала, чтобы быстро среагировать в случае нападения Тени, но не заметила, как ночью схватила один из мечей.

 Если так пойдёт, то, встав с кровати, я случайно убью кого-нибудь.

 Кайне покачала головой. Это был всего лишь сон, и не стоило позволять ему выводить её из себя. Она встала и вышла из палатки, чтобы полюбоваться туманом, покрывающим равнину. Ветер, бьющий по щекам, подсказал ей, что в ближайшее время туман не рассеется. Ни одной овцы, которые обычно бродили в этих местах, она не увидела, значит, они, скорее всего, спрятались. Разумный ход с их стороны - в такой день вероятность нападения Теней была даже выше, чем обычно.

 От этой мысли рот Кайне искривился в улыбке. Чем ещё заняться в такой день, как не убийством Теней? Это был отличный план - идеальный способ поднять себе настроение. Если она искупается в крови Тени, ей не придётся ни о чём думать. Довольная, Кайне взяла мечи и приготовилась отправиться в путь.

 Сегодня она собиралась посетить Лес Мифов.

 Почти месяц из деревни не было никаких вестей - по крайней мере, так говорили люди, которых она подслушала неподалеку от Прибрежья. Хотя девушке и было любопытно, она была не из тех, кто задаёт лишние вопросы: даже после ухода Тирана Кайне оставалась такой же необщительной, как и раньше.

 Тиран...

 Прошло три года с тех пор, как она рассталась с Тенью, некогда делившей с ней тело. Вместе с ней ушла и постоянная физическая боль, а также способность использовать магию. Однако умение обращаться с клинками и впечатляющая физическая сила остались, а поскольку она никогда не была так хороша в магии, то не слишком по ней и скучала.

 Но почему Тиран ушёл? Каждый раз, когда она пыталась вспомнить, что же произошло, мысли расплывались, словно мозг внезапно наполнялся туманом. В редких случаях ей казалось, что она вот-вот наткнётся на воспоминание, но оно всегда исчезало, словно мираж.

 Кайне застонала, схватившись за виски. Что-то определенно произошло, но что? Она не могла вспомнить. Она не могла вспомнить!

 Она изо всех сил ударила мечом по туману, прорубив в нем небольшую брешь, после чего он снова слипся. В этот момент девушка сказала себе то, что говорила всегда: это неважно. Она была не из тех людей, которые задумываются над такими мелочами.

 Правой рукой она начертила в тумане крест, а затем убрала меч в ножны. Может быть, в Лесу Мифов найдутся Тени. Пока она будет убивать их, ей не нужно будет думать обо всём этом дерьме.

❖

 Три года назад она спасла девчонку по имени Йона. В тот же день она отправила Повелителя Теней в могилу. В тот день исчезла её собственная Тень. И именно в этот день идиотский план «истинных» людей был развеян в прах.

 Но это был ещё не конец. Потеряв своего повелителя, Тени начали совершать бессистемные нападения на людей, пытаясь вернуть себе тела. Если весь этот «Проект Гештальт», о котором твердили презренные священницы, был реальностью, то мир всё дальше и дальше уходил от того, каким он должен был быть. Вместо того чтобы воссоединиться, Гештальты и Репликанты убивали друг друга. А Девола и Попола - жрицы, которые должны были руководить всем этим шоу, - обе были мертвы.

 Как бы то ни было, мир был обречён. Битва, начавшаяся как месть за бабушку, закончилась тем, что Кайне убила Повелителя Теней, убила множество Теней и уничтожила все надежды на будущее, которые были у неё и других Репликантов.

 Но кому какое дело?

 По мнению Кайне, убийство Теней было достаточной причиной, чтобы жить. Меч подсказывал ей, что делать дальше, и этого было достаточно. Что бы ни случилось с миром, это непременно произойдёт, а пока этого не случилось, она будет продолжать сражаться. Она никому не скажет правды, всецело посвятив себя сражению.

 Когда-нибудь и где-нибудь она умрёт. Она знала это. Но пока что она довольствовалась тем, что коротала время до наступления этого самого дня.

❖

 Кайне успела пройти двенадцать шагов от каменных ворот, обозначавших вход в Лес Мифов, прежде чем почувствовала что-то неладное. Она списала это на свою природную забывчивость: обычный человек, вероятно, заметил бы это гораздо раньше.

 Всё, что она видела, казалось странным сочетанием флоры и механизмов. Механические кабели толщиной с ветви деревьев извивались под её ногами, а растения росли по спирали вокруг машин, спускаясь на лесную подстилку. С похожих на ветви выступов капало зелёное масло. Змеевидные лианы с причудливыми цветами распускались из трещин в металле. Ползучие листья обвивались вокруг стали, образуя деревья, тянущиеся ввысь. Кайне не могла понять, как возникли эти странные слияния растений и машин и как они могли функционировать вместе.

 Что бы это ни было, это точно не лес.

 Кайне прекрасно понимала, что увиденное ею несовместимо с тем миром, который она знала, но успокаивающие запахи деревьев и природы делали всё это совершенно реальным. От столкновения таких естественных запахов с неестественными видами ей стало не по себе, и она, словно успокаивая себя, подсознательно потянулась к цветку в волосах.

 Она слышала, что Лес Мифов — это туманное, тихое место, где тишину нарушает лишь голос болтливого главы деревни, доносящийся сквозь деревья. Однако картина, представшая перед ней, была далека от этого описания. Здесь не было ничего, что могло бы послужить домом, и не было никаких пешеходных дорожек между беспорядочным нагромождением растений и машин. Вообще не было никаких признаков того, что здесь когда-либо жили люди.

 Впереди сквозь туман виднелся силуэт дерева - гораздо более крупного, чем все остальные. Не найдя лучшего варианта, она решила подойти к нему.

 Идти было тяжело. Хотя Кайне пришлось забраться на дерево и прорезать трубу, она тем не менее продолжала двигаться. Липкое масло вызывало у неё отвращение. Запах растительности раздражал её. И всё же в какой-то мере это ужасное место соответствовало её натуре: она никогда не испытывала чувства принадлежности к мягким равнинам или пышным, красивым лесам.

 Конечно, нельзя сказать, что ей нравилось это место. Фактически, оно представляло собой целую череду проблем и неприятных испытаний. Не имея чёткого пути, она была вынуждена прокладывать свой собственный, в результате чего пропиталась маслом, соком и ещё неизвестно какими веществами. Всё это вызывало у неё сильное раздражение, и она с ворчанием и проклятиями пробиралась по скользкой местности.

 По мере того, как девушка приближалась к центру леса, пейзаж стал меняться. Странные слияния растений и машин по-прежнему окружали её, но они становились всё меньше. Механические цилиндры, которые она видела у входа, были толщиной с её бедро, а эти были не шире пальца. Большие растения с огромными листьями тоже уменьшились, а переплетающиеся кабели и лианы теперь напоминали лапшу. Поверхности были такими же скользкими, как и прежде, но, не перебираясь через толстые лианы и корни деревьев, она продвигалась быстрее - и это было хорошо, потому что за время прогулки она так устала, что у неё уже не оставалось сил даже на ругательства.

 Преодолев около двадцати гигантских гор машинно-растительных спагетти, Кайне наконец добралась до корней огромного дерева. Кабели и лианы действительно стали тонкими, как лапша; земля под ногами представляла собой ковёр из тонко сплетённых макарон, да и ствол дерева был покрыт тем же. Чёрт возьми, дерево, судя по всему, могло быть не просто покрыто проводами, а сделано из них.

 Кайне огляделась. Всё было тихо. Мимо пролетел светлячок, но больше ничего не шелохнулось. Желая поближе рассмотреть огромное дерево, она ступила на его ствол.

 Именно тогда это и произошло.

 Почувствовав что-то, Кайне схватилась за меч. В месте соприкосновения ствола с землей кабели начали извиваться, словно змеи. Их движения становились всё более неистовыми, пока потоки кабелей и плюща внезапно не вырвались из самой земли. Свежевыпущенные кабели извивались и скользили вокруг, сходясь в одной точке, а затем медленно обвились друг вокруг друга, образуя замысловатую форму - силуэт человека.

 Похоже на мальчика, или, по крайней мере, на его туловище, подумала Кайне, крепче сжимая меч. Тварь была прикреплена за талию к корню огромного дерева, её травянистая кожа и зелёный металл блестели маслянистым блеском. Из головы этого существа прорастали тонкие листья - грубое подобие волос.

 Вытянув руки и спину, «мальчик» издал звучный стон. Затем, словно только заметив присутствие Кайне, выражение его лица резко изменилось.

 "Ах", - начал он. "Я..."

 Не успел разговор начаться, как меч Кайне отделил голову мальчика от плеч, и она упала на толстый ковер из проволоки и обрывков проводов. Жалкая тварь быстро распалась на множество извивающихся кабельных червей, судорожно забившихся под землю, а безголовое тело размоталось и исчезло из виду.

 В механическом лесу снова стало тихо. Кайне почти ощущала приятную прохладу тумана, густой от...

 "Боже, Боже! А ты жестокая!"

 Голос доносился сверху. Взгляд Кайне проследил за тем, как огромное дерево поднимается вверх, и она увидела, что мальчик вылез из ствола и смотрит на неё сверху вниз, параллельно земле. Сложив руки, он слегка покачивал головой, как бы выражая неодобрение.

 "Итак, для начала представимся друг другу?"

 Кайне не ответила, и в лесу воцарилась неловкая тишина. Долгое время никто из них не двигался. Наконец мальчик, всё так же крепко сложив руки, снова покачал головой. "Что ж, тогда я, пожалуй, начну первым. Я - администратор этого леса, и зовут меня κλΚ?Σ?χΗ?"

 Кайне не смогла разобрать звуки.

 "Ах, да", - продолжил он. "Полагаю, твой слух не в состоянии воспринять это имя. В таком случае, пожалуйста, обращайся ко мне как хочешь: администратор, мальчик или как угодно. Кроме того, я полагаю, что ты многого не понимаете. О чём бы ты хотела узнать? Первое: об этом лесе. Второе: обо мне. Третье: о будущем. Сделай свой выбор".

 Он раскинул руки и протянул ладони, словно приветствуя её предстоящий ответ, но взамен получил лишь молчание. Между ними промелькнул ещё один светлячок, и его крошечное свечение на мгновение исчезло в тумане.

 "Очень хорошо. В таком случае я буду объяснять всё по порядку. Первое: про этот лес. Как ты видишь, этот лес состоит как из механических, так и из растительных элементов, и все они являются частями одной машины, которая охватывает весь лес. Эта машина известна как «компьютер», хотя ты вряд ли понимаешь, что означает этот термин. Более того, этот компьютер был создан на основе слияния квантовой механики и исследований Масо, и он значительно мощнее обычного компьютера, а его ветви тянутся по всему миру, неся информацию подобно свету..."

 Кайне взмахнула мечом, и две половинки возвышавшейся над ней машины упали на землю, разбрызгивая зелёную жижу. Она была почти кубической формы, с короткими руками по обеим сторонам; девушка помнила, что встречала таких же роботов на Свалке.

 "Эта световая информация соединяет мир, позволяя ему функционировать как единый гигантский разум, который... О! Прошу прощения. В мои намерения не входило застать тебя врасплох. Боюсь, всё происходит не совсем в том порядке, в котором должно было. Но в заключение хочу сказать, что этот лес является терминалом, контролирующим этот регион. Однако, поскольку этот регион уже обречён, начинается прекращение работы. Вот к чему всё это".

 "Прекращение работы?"

 "Именно так. Итак, ты, давай посмотрим... «Кайне», не так ли? Видишь ли, я могу легко найти такие знания, потому что компьютер перед нами - это, по сути, сборник информации, в котором хранится всё о нашем мире, включая проект «Гештальт». Надеюсь, мы сможем продолжить разговор, пока ты сражаешься?"

 Теперь она была полностью окружена роботами - ничего, кроме металлических кубов, куда ни глянь. Вместо того чтобы беспокоиться, Кайне открыла рот и ответила: "Конечно, я могу сражаться. Это будет гораздо лучше, чем стоять здесь и слушать скучные рассказы какого-то тупого мальчишки".

 Кайне ударила ногой внезапно свалившегося сверху робота, отправив его в полёт с приятным взрывом искр. "Такое мне больше по душе," - сказала она, доставая второй меч.

 "Ха-ха!" - воскликнул мальчик. "Вот это дух!"

 Не успел он закончить свой комплимент, как Кайне отправила в полёт ещё четырёх роботов. Разбив одного, стоящего позади, она перепрыгнула через катящийся металлический ящик, разбрасывающий во все стороны искры, а затем вонзила клинки в другого робота, создав взрывную волну дыма и огня. Море машин, окружавших Кайне, заслоняло её от взора мальчика, но даже с расстояния непрерывные взрывы ясно указывали на её местоположение.

 Всё новые и новые роботы присоединялись к схватке, стремясь попасть прямо к взрывам, и вскоре Кайне оказалась в ловушке под небольшой горой машин. Всё больше раздражаясь из-за невозможности свободно двигаться, она сорвала броню с ближайшего робота и проткнула то, что оказалось топливной трубкой. В прошлых сражениях она узнала, что если перерезать трубки, то металлические коробки взорвутся.

 И робот взорвался, отправив груду машин во все стороны. Кайне использовала их железные пластины, чтобы защититься от ударной волны, а затем использовала их разлетевшиеся каркасы в качестве постаментов, чтобы подняться над морем машин. Оказавшись в таком положении, Кайне с нетерпением принялась за следующую цель.

 "Невероятная работа!" - сказал мальчик. "Воистину, ты превзошла ограничения Репликанта!"

 Кайне нахмурилась в ответ, а затем с помощью руки разрубила ближайшего робота, а ногой отшвырнула другого. Она перепрыгнула на третьего и, воспользовавшись этим, ловко запрыгнула на дорожку из голов роботов, уклоняясь от преследующих её ракет. Она что-то кричала, но слова и любой проблеск её убегающей фигуры потерялись в последовавшем взрыве.

 Когда мальчик прищурился, пытаясь определить её местоположение, она внезапно выскочила из пламени и рассекла его лицо надвое, прежде чем он успел осознать происходящее. Она раздробила ему череп, а затем отпрыгнула в сторону, выкрикивая оскорбления и оставляя его останки, чтобы их поглотил следующий шквал летящих ракет.

 Один за другим прогремели несколько небольших взрывов, разбросав по округе сферы тепла и света. Некоторые роботы, оснащённые ракетами, попали под взрывы и взорвались, ещё сильнее увеличив ущерб. Словно подхваченная ветром разрушений, Кайне помчалась вверх по дереву и запрыгнула на ближайшую ветку.

 После потери способности использовать магию мастерство Кайне в боевых искусствах и владении мечами только возросло. Её мечи не стали мощнее, но она чаще атаковала с риском для собственной жизни. Она делала это без эмоций, не ища острых ощущений и не опьяняясь собственной силой. Когда люди заходят слишком далеко, они умирают, и Кайне сражалась как девушка, идущая прямо к этой истине.

 Кайне с безмятежной улыбкой смотрела на землю под собой. Благодаря взрывам и пожарам некогда зелёный лес теперь светился багровым. От ударов ракет в земле образовались глубокие дыры, усеянные обрывками кабелей и растительностью. Пока она наблюдала за пожаром, слева от неё мелькнуло какое-то движение. Ветка зашевелилась, и, пока Кайне пассивно наблюдала за происходящим, из неё, хихикая, выскочил мальчик.

 "Ты ведь знаешь, для чего всё это?" - спросил он, поднеся руку ко рту, словно пытаясь подавить смех. "Чтобы избавиться от всех вас".

 "Проект «Гештальт» управляется от региона к региону. При выполнении определённых условий весь регион может быть признан провальным. В этот момент мы приходим, чтобы навести порядок и замораживаем Гештальтов до тех пор, пока их не смогут спасти обитатели другого региона. Таков протокол".

 Кайне ничего не ответила, не отрывая взгляда от кровавой бойни внизу. На её лице мелькали оранжевые блики от обжигающего ветра.

 "Установка, которую вы называете Свалкой, была построена именно с такой целью - для уничтожения Репликантов. После этого лес расширится и охватит весь регион".

 Под ними скрипели и жужжали роботы, извергавшие вокруг себя зелёные пузыри. Казалось, они пытаются потушить пожар, одновременно перерабатывая обломки своих павших собратьев.

 "Тогда я просто обязана всё это уничтожить", - пробормотала Кайне. Затем она грациозно спрыгнула на землю, не сводя глаз с мальчика.

 "Я убью тебя позже!" - крикнула она, чем вызвала смех мальчика. Несмотря на грациозность своего падения, Кайне удалось превратить удар от приземления в атаку, от которой роботы вокруг неё взлетели в воздух. Когда она поднялась, то, воспользовавшись передышкой, вонзила мечи в землю и полоснула ими по ней, перерезая кабели и трубы, чтобы вырезать на поверхности круг - круг с ней в центре.

 "Слишком много хлопот, чтобы понять, кого из вас, ублюдков, убить первым," - кричала она, - "так что вы, металлические ублюдки, подходите ко мне! Я порежу вас на куски, как только вы пересечёте эту линию, так что давайте танцевать, масляные зелёные засранцы!"

❖

 У Кайне было всего три простых правила.

 Она прекрасно знала о своей природной склонности к насилию, поэтому всякий раз, когда доставала мечи, заставляла себя следовать этим правилам, несмотря ни на что.

 Первое правило: если это Тень, убей её. Девушка не была настолько хорошим человеком, чтобы забыть или простить, что одна из них убила её бабушку. Поэтому если это была Тень, ей следовало умереть. Никаких исключений.

 Второе правило: если оно причиняет вред людям, убей его. Будь то машина, совершающая нападение, или дикое животное, оно должно умереть. Раньше она не заботилась о людях так сильно...

 Третье правило: если оно тебе не нравится, убей его. Поскольку это правило было последним, было немного непонятно, насколько хорошо она сдерживала себя.

 В любом случае, если существо подпадало под одно из трёх правил, она давала себе разрешение убить его - а это роботизированное дерьмо совершенно точно нарушало второе и третье правила, что было достаточной причиной для смерти.

 Как и было обещано, Кайне превращала каждую машину, пересекавшую линию, в сашими из металлолома. Они атаковали её спереди и сзади. Слева и справа. Сверху и снизу. В каком бы направлении они ни атаковали, она стояла на своём и хладнокровно уничтожала противника, затрачивая минимум усилий. Хотя линия, которую она прочертила на земле, уже не была видна под изуродованными корпусами роботов, было ясно, что ни одной машине не удалось пересечь её в целости и сохранности.

 Она не тратила энергию попусту. Каждая оставшаяся унция импульса в её взмахах направлялась на следующего противника. Когда она возвращала меч назад, то по пути рассекала нового врага, одновременно парируя удар другого локтем. Она отбивалась от противников, стоявших позади неё, даже не глядя в их сторону, - звук и интуиция подсказывали ей, куда нанести удар. Наблюдателю её атаки могли показаться беспорядочными и размашистыми, но ни одна не прошла мимо. В широких кругах, вырезаемых мечами, чувствовались ритм и грация, а на расстоянии такие быстрые удары клинков превращались в красивую сферу.

 Тем не менее после тридцати минут боя Кайне начала задыхаться. Изящество движений снизилось, и она стала получать больше ударов в ответ. Но ни одной из машин не удалось нанести опасную для жизни рану. Покрытая кровью и маслом, она оставалась источником пульсирующего тепла в холодном сердце леса.

 Внезапно из тумана вынырнула гораздо более крупная, двуногая и двуглазая модель машины. В отличие от тех коробчатых агрегатов, с которыми она сражалась, эта машина имела человеческие пропорции и длинные руки с ногами. Она уже видела подобную машину в глубинах Свалки: отвратительное существо, на котором ездил ребёнок-Тень. В памяти сразу же всплыл тот дискомфорт, который она испытала в тот день, - или, возможно, крик Тени просто не переставал звучать в её ушах. Вместе с неприятными ощущениями пришло чувство, что она сражалась с машиной не одна, что кто-то был на её стороне.

 Боль от обрывка воспоминаний пронзила ей мозг, когда по лесу прокатился издевательский смех мальчишки. Кайне понятия не имела, где сейчас находится так называемый администратор, но всё же слышала его голос в общем шуме.

 "Он был важен для тебя, не так ли?" - спросил мальчик. "Вот что я тебе скажу! Если у тебя получится убить эту тварь, я открою один секрет".

 Кайне слишком тяжело дышала, чтобы отвечать. Она пришла не торговаться, а убивать. И её последней жертвой станет мальчик, который не знает, когда нужно заткнуться.

 Робот, с которым она встретилась сейчас, несколько отличался от того, с которым она столкнулась на Свалке. Его руки заканчивались гигантскими клешнями, а в качестве глаз выступали четыре огонька, что делало его похожим на глубоководного краба. Чем менее человечным выглядел враг, тем меньше она сомневалась, стоит ли его убивать.

 Краб выставил клешню и бросился в атаку, движение было настолько очевидным, что даже ребёнок мог его предвидеть. Он рубил одной клешнёй, а другой выпускал шквал магических пуль. Кайне двинулась вперёд, не желая уклоняться ни от одной из атак. Рассекая пули, она взмахнула правым мечом и срубила клешню, а последовавший за этим колющий удар разорвал оставшиеся пули.

 Ладно, это странно. Это было как-то... неправильно.

 Мысль пришла ей в голову слишком поздно. Над собой, в оставшемся суставе отрубленной руки краба, она увидела гигантскую пушку, магический круг которой уже был развёрнут и готовился выстрелить. Это была двойная ловушка, и пули уже летели, прежде чем она успела что-то сообразить.

 Пронзительный звук оружия донёсся до ушей Кайне, когда её тело изрешетили разрывные пули. Вслед за этим краб выстрелил второй раз. Взрыв был настолько мощным, что поднял существо над землёй, отправив в полет куски кабеля и железной обшивки.

 Сделав это, краб тут же поднял оставшуюся клешню. Дым был слишком густым, чтобы обнаружить движущегося противника, поэтому он опустил клешню на то место, где она находилась раньше. Но в то время, как машина пыталась оценить положение Кайне, та почувствовала странное давление на левую руку. Прежде чем процессоры робота успели понять, что произошло, от предплечья отделилась отрубленная клешня. Машина попыталась контратаковать с помощью пушки, но та была отсечена, не успев навестись на цель.

 Краб повернулся, пытаясь расплющить нападавшего, но Кайне оказалась быстрее, и через секунду две половинки тела робота разлетелись в стороны и упали на землю, открыв взору окровавленную девушку. Её левая рука была вывернута в локте под странным углом, но быстрый взмах меча вернул её в исходное положение. Последовавший за этим звериный стон раздался среди ревущего пламени.

 Мальчик медленно кивнул. "Раз уж ты продолжаешь стоять, я дам тебе часть информации, которую ты утратила. В последнее время тебя мучило ощущение чего-то, что ты не можешь вспомнить, да? Чувство, что в твоей жизни чего-то не хватает? Так вот, я расскажу, что это за нечто... как только ты победишь их".

 Кайне медленно обернулась и увидела, что металл и растения сплелись в человеческую форму - точнее, в пять человеческих форм. Их черты, от упругой мускулатуры до пышной груди, были проработаны мельчайшими деталями. Каждая рука заканчивалась пятью чётко отточенными пальцами, обхватывающими зловещий меч.

 Они были Кайне - они были ею во всём, за исключением плоти.

 Кайне потребовалось мгновение, чтобы понять, на что она смотрит. Но когда она наконец поняла, что эти машины - копии её самой, губы девушки исказились в страшной ухмылке.

 Она бы сама не смогла придумать кого-то получше, кого бы она предпочла убить прямо сейчас.

 Пятёрка Кайне начала поливать её струями воды под высоким давлением, в результате чего она врезалась в огромное дерево из дерева.

 Когда она сползала по покрытому проволокой стволу, обломки разбитой машины врезались ей в руку. Она застонала - это было что-то среднее между криком боли и воплем гнева.

 Ну и дерьмо.

 Вдалеке она услышала болтовню мальчика. "Эти автоматоны созданы на основе твоих собственных данных Репликанта. Я сделал их даже более способными, чем ты. Что скажешь?"

 К чёрту этого парня и к чёрту его бредни.

 "Переходим ко второй теме: обо мне. Я - администратор этого леса, программа, призванная контролировать его Масо и последствия влияния этого Масо. Но как объяснить концепцию программы? ... Ах. Возможно, тебе лучше приравнять меня к Гримуару Вайсс, с которым ты знакома. Я могу сделать всё, что ты только можешь себе представить. Гештальт и Репликант, жизнь и смерть - всё это подвластно мне".

 Когда Кайне медленно поднялась на ноги, на лице мальчика промелькнула нотка одиночества. "Почему я обладаю такой силой? Над этим вопросом я размышлял очень долгое время. Но я не знаю ответа, потому что никто мне его не говорил".

 Пять роботов внезапно бросились на неё.

 Погоди, я что, должна сражаться со всеми этими тварями одновременно? В таком состоянии?

 Несмотря на то, что она не видела возможности победить, условные рефлексы рук всё же начали действовать. Она собиралась сражаться, пока могла. Вскинув меч в правой руке, девушка метнула его в лицо первому механизму и, прыгнув вперёд, отбила оружие ударом ноги. Затем, используя меч как подножку, она крутанулась и нанесла размашистый удар в живот ближайшей Кайне.

 Она намеревалась разрубить машину пополам, но лезвие не прошло до конца. Автомат вздрогнул, из его раны брызнула зелёная жижа, однако не упал. Мгновение спустя четыре меча двух Кайне, стоявших позади, настигли её. Когда девушка предприняла отчаянную попытку оттолкнуть их, в груди отразился сокрушительный удар - удар последнего противника.

 После того как Кайне, казалось, целую вечность пихали туда-сюда, она наконец-то упала на землю. На этот раз она не смогла найти в себе силы встать на ноги. Она выкашляла полный рот крови и желчи, наблюдая, как та, смешиваясь с зелёной жижей, рисует на земле странные узоры. Внезапно она поняла, что мальчик стоит рядом с ней и смотрит вниз.

 "Третья тема," - сказал он чётким, ясным голосом. "О будущем. И вот я решил покончить с этим миром. Больше нет нужды ни в людях, ни в машинах, а мне не нужен мир, который я не могу понять. Поскольку этот мир был неудачным, мне тоже незачем продолжать существование".

 К ней приближались три механических Кайне. Когда она каким-то образом поднялась на ноги, они открыли рты и издали ужасающую какофонию звуков. Она не могла допустить, чтобы всё закончилось вот так. Она должна была нанести мальчику хотя бы ещё один удар.

 Она замахнулась мечом на три автомата, но они уклонились от удара и снова обдали её водой. Не успела она увернуться, как струи окатили её, едва не вырвав ей левую руку. Но потом...

 "Хаааа!"

 После крика раздался странный бесстрастный голос - знакомый голос:

 "Привет, Кайне! Ты в порядке?"

 "Э... Эмиль?"

 Пытаясь сфокусировать затуманенное повреждениями зрение, Кайне с удивлением увидела круглое, неестественно большое лицо, нависшее над ней. Те два отверстия... это были глаза? Или...

 Что за... Ах да. Эмиль. Это же Эмиль.

 Но это был не тот Эмиль, которого Кайне когда-то знала. Тот Эмиль казался более... нормальным. Например, она не помнила, чтобы у него было четыре руки. Пока девушка размышляла над этим, на четырёх руках Эмиля появились магические печати, и волшебные кулаки вырвались наружу, чтобы схватить три приближающихся машины.

 "А, насчёт этого..." - сказал Эмиль, заметив её пристальный взгляд. "Да, мне пришлось сделать себе новое тело, и всё пошло не так хорошо. В итоге у меня оказалось слишком много рук! Но потом я подумал: лучше иметь слишком много рук, чем недостаточно, верно? В общем, а ты чем занималась, Кайне?"

 "Сражалась," - ответила она, на её лице всё ещё ясно читалось ошеломлённое выражение.

 "О, точно! Ну тогда давай-ка я тебе помогу! Яааа!"

 Эмиль захрипел, когда его магические руки сдавили пленных роботов, в результате чего между чёрными пальцами появилась зелёная жижа и послышались странные звуки. Всё это было невероятно неожиданно, и запутавшийся мозг Кайне силился понять, что означает появление здесь этого парящего многорукого шара. Раздражённая, она напрягла память, пытаясь вспомнить всё, что могла, об Эмиле, но в её измученном сознании возникало только больше вопросов. Что с ним случилось? Где он был всё это время? И что, чёрт возьми, он здесь делает?

 Но одно было несомненно. Один единственный факт был неопровержим. Эмиль был её боевым товарищем, а значит, всё остальное не имело значения.

 Внезапно на голову Эмиля с громким звуком упало что-то - торс, оторванный у одного из автоматов. Он вскрикнул и свернулся в клубок, когда это нечто соскользнуло и упало на землю внизу, расколовшись при ударе на две части, прежде чем его компоненты впитались в механическую поверхность. Из того места, где он находился, появилась новая фигура автомата Кайне. Существо поднялось на ноги и стряхнуло масло со своих клинков, на которых появились знакомые зазубрины.

 "Кайне!" - крикнул Эмиль. "Если мы попытаемся сражаться с ними, они будут продолжать наступать!"

 "Так что ты предлагаешь?" спросила Кайне.

 "В сердце этого гигантского дерева находится огромное количество магической энергии! Думаю, именно она питает их!"

 Пока Эмиль говорил, одна из его волшебных рук отбросила в сторону раздавленный автомат и указала на дерево, где среди корней образовалось большое дупло. "Давай выбьем всё дерьмо из этой штуки!" - задорно крикнул он.

 Кайне улыбнулась. Выбить дерьмо - звучит довольно мерзко, но... эх, неважно. Она всё равно его выбьет. В конце концов, это было единственное, на что она была способна.

 Кабели, окружавшие тропинку к дереву, ожили, складываясь в подобие коконов. Расплывчатые шарообразные формы постепенно обретали человеческий облик - новые механизмы, извивающиеся внутри тонкой белой кожи. Как только Кайне увидела их, она бросилась бежать. Она должна была уничтожить это дерево - просто обязана.

 Эмиль прикрывал её от струй воды, размахивая клинками и поражая всех роботов в пределах досягаемости. "Ты в порядке?" - крикнул он. "Я пытаюсь..."

 Группа из по меньшей мере десяти машин внезапно бросилась на Эмиля со скоростью брошенного копья. Прежде чем его крики были поглощены грудой тел, Кайне взмахнула мечом достаточно сильно, чтобы отправить в полёт всю эту кучу - Эмиля и всех остальных. Ловко кувыркнувшись, Эмиль сумел выпрямиться в воздухе.

 "Это было слишком грубо, Кайне!" - крикнул он.

 "Да, но зато ты всё ещё тут," - ответила она.

 Когда Эмиль поднял голову и обнаружил, что находится почти у самых корней огромного дерева, сверху раздался смех мальчика. Его ухмыляющееся туловище торчало на стволе, выглядело искренне восторженным.

 "Замечательно!" - крикнул он. "Невероятный материал! А теперь продолжайте в том же духе! Я хочу увидеть, на что вы, Репликанты, действительно способны!"

 Кайне с рычанием бросилась на ствол. Он был таким огромным, что она не знала, как его атаковать, поэтому стала наносить удары по дуплу в его корнях. Однако эта часть, похоже, была гораздо прочнее, чем остальное дерево: удары не причинили ему ни малейшего вреда.

 "Назад!" - крикнул Эмиль. К сожалению, голос донёсся до ушей девушки лишь через секунду после того, как внезапный взрыв послал её в полёт.

 "Ты мог убить меня, идиот!" - прорычала она.

 "Ничто не может убить тебя, Кайне!" весело ответил Эмиль. Затем он устроил непрерывную серию взрывов, каждый из которых вырывал огромный кусок корня, а Кайне в это время занималась тем, что рубила наступающих роботов. Когда он снова позвал её по имени, она повернулась и увидела большой магический барьер, парящий в центре корней.

 "Похоже, моя магия не способна уничтожить его," - сказал Эмиль, - "поэтому я уничтожу этих Кайне и позволю тебе позаботиться об остальном, хорошо?"

 Не успел он договорить, как Кайне вонзила меч в магический барьер. Последовала мощная вспышка, и странные символы, появляющиеся во время магических заклинаний, разлетелись в воздухе.

 "Вот оно!" - взволнованно воскликнул мальчик. "Именно тут находится наш центральный фрейм! Разве это не невероятно? Вся информация в мире превращается в свет и проходит сквозь него. Масо и информация сливаются в одно целое, как гигантская река!" Он широко улыбался, как будто их действия не имели для него никакого значения. Кайне вынула меч и принялась рубить корни, а Эмиль приблизился, чтобы защитить её, продолжая уничтожать машины.

 "Кайне!" - снова закричал Эмиль. Поверхность земли вокруг них начала искривляться, и при ближайшем рассмотрении стало видно, что дерево тоже меняется. Кабели, аккуратно окружавшие его, начали расходиться, а вырванные растения и провода корчились и раскачивались, словно обладая собственным разумом. Деревья, поверхность и очертания роботов становились всё более туманными, границы между ними начали размываться. Затем лес растаял, словно растворился в океане.

 "То, что вы видите сейчас, - истинная природа этого мира," - воскликнул мальчик. "Машины, люди и растения объединяются в новые формы благодаря силе магии. Невероятно, совершенно невероятно, что Репликант смог достичь этого слоя!"

 Кайне продолжила путь к центру машины. Воздух там был пропитан источником магической энергии: Масо. Пока Эмиль пытался защитить её от бесконечного каскада падающих гигантских кабелей, огромное дерево и провода, устилающие землю вокруг него, начали превращаться в чашу. Через некоторое время внешняя периферия чаши начала претерпевать странные изменения, становясь тонкой, с плавными изгибами. Казалось, что весь лес превращается в какой-то огромный абстрактный узор.

 Вокруг Кайне разлилось огромное количество магической энергии. Потоки слов, железа и растений хлынули из воздуха вокруг.

 "Это же..." - начал мальчик. "Неужели барьер между магией и реальностью... исчезает?"

 Едва он пробормотал эти слова, как был раздавлен массивным, извивающимся клубком кабелей. Эмиль что-то крикнул, пытаясь разорвать их, но звук так и не достиг ушей Кайне. Окутанная ярким белым светом, она продолжала бездумно размахивать мечом. Она уничтожит это место, а потом... потом...

 А что потом?

 Исчезли все звуки.

 Эмиль и Кайне оказались на границе между фантазией и реальностью. Она почувствовала что-то за этим барьером - нечто особенное. Свет заполнил её мысли.

 Она потянулась к источнику света, ощущая что-то на кончиках пальцев. Она не могла определить, что именно, только то, что оно было тёплым и живым - человеческим. Это было понятно, но в остальном форма была слишком нечёткой, чтобы ухватиться за неё.

 Присутствие ускользнуло от её прикосновения, и Кайне в погоне за ним двинулась дальше к свету. В этот момент она услышала голос:

 "...айне... ...Не надо..."

 По её щекам текли слёзы.

 "...возвращайся... Не надо..."

 Это был голос, которого она давно не слышала, и по мере того как он говорил, его присутствие начало обретать форму. Дрожащей рукой Кайне потянулась ещё дальше.

 "...Остановись..."

 Она не могла до него дотянуться. Он снова собирался исчезнуть.

 Заткнись, заткнись, заткнииись!

 Только я решаю, как мне жить!

 Никто не будет указывать мне, что делать! Я поклялась быть мечом! Я поклялась быть ТВОИМ мечом!

 От одной мысли о том, что она может снова потерять его, из глаз её хлынули слёзы страха. Однако она также злилась и корила себя за слабость, за то, что не смогла вернуть его.

 "Я верну тебя," - кричала она, - "и мне всё равно, что для этого потребуется!"

 В этот момент Кайне почувствовала лёгкий толчок за плечами - минимальное, приятное давление. Она использовала его силу, чтобы продвинуться вперед и закричать при этом.

 "Так что хватит терять время, словно безмозглый придурок, и тащи свою задницу сюда СЕЙЧАС ЖЕ!!!"

 .

 .

 .

 Свет начал рассеиваться.

 Над головой простиралось голубое небо.

 Лес Мифов исчез без следа. Растения и машины, которые он закручивал в спирали, теперь образовывали пологие изгибы тонких плоскостей. Слои этих плоскостей накладывались друг на друга, соединяясь в одну большую поверхность, с краёв которой бесконечным водопадом стекало масло.

В центре того, что когда-то было лесом, находилось ровное углубление. Из него в небо поднимался зелёный шпиль. Издалека он напоминал стебель гигантского цветка, а в центре его лепестков находился пестик. Этот одиночный массивный цветок очень походил на тот, что называют «Лунной Слезой».

На самой вершине колонны Кайне обнимала очень дорогого ей человека. Его лицо было глубоко знакомым и в то же время напоминало о далёком прошлом. Пока она наблюдала за его легким дыханием, к ней подплыл Эмиль.

Кайне подняла глаза. Когда она очутилась в лучах света и кто-то толкнул её, она была уверена, что слышала голос, который сказал: Позаботься о нём ради меня, прохвостка.

Она снова увидит их.

Но всё будет немного иначе. Тело Эмиля слегка изменилось, а сама Кайне стала старше. Что касается его, то он снова вернулся в свою молодую форму.

Да. А звали его...

Затерянный мир, приложение ver.1.22474487139...

 "Я слышу песню..."

 Это были последние слова, которые я услышал от неё.

❖

 Я проснулся у кромки воды.

 О... океан. Именно так. Это океан.

 Волны нежно щекочут пальцы ног, вода не холодная и не горячая. Я медленно поднимаюсь на ноги, смахивая песок со щёк. Вдали от моря всё растворяется в белой завесе тумана.

 Я пытаюсь провести анализ данных по видимым пейзажам и не получаю никакого ответа. Созданный мною «мир» - это конденсат информации. Как его администратор, я помню всё и должен иметь доступ ко всему. Моя неспособность сделать это указывает на то, что это место не является частью известного мне информационного мира.

 Чтобы проверить эту теорию, я пытаюсь просканировать самого себя. Никакого ответа. Все мои точки доступа запечатаны во тьме. Поскольку я был создан в сети, поток данных подтверждает моё существование. Следовательно, я больше не существую. И в то же время я по-прежнему способен мыслить. Возможно, увеличение массы данных привело к замедлению времени? А может, это и есть та самая граница жизни и смерти, о которой говорят люди?

 Полюбовавшись некоторое время на море, я оглядываюсь через плечо. Передо мной расстилается дремучий лес; я совершенно уверен, что раньше его здесь не было. Здесь же проложена небольшая тропинка, словно манящая меня в сердце леса. Я не знаю, что будет дальше, но чувствую, что конец мой близок.

 Лес. Мне нужно войти в лес.

❖

 Просматриваю самую старую память, к которой могу получить доступ. Я позволил Репликанту по имени Кайне проникнуть на сервер и изменить его данные. Это был не первый раз, когда она проникала на мой сервер; более того, она появлялась, чтобы уничтожить меня, бесчисленное количество раз до этого. За счёт собранных человечеством воспоминаний она исказила основополагающие принципы этого мира, чтобы успешно реализовать собственное желание. Это чудо я вынужден наблюдать снова, снова и снова.

 Поначалу я был в благоговейном восторге от того, что совершил Репликант. Но после просмотра этого чуда сто раз, тысячу раз, его воздействие на меня померкло. Вскоре я уже не испытывал никаких чувств по этому поводу. Я просто задавался вопросом, почему меня заставляли переживать это столько раз и зачем было использовать меня в таких целях.

 Вот почему я создал её: чтобы я мог спросить кого-то. Чтобы мы могли разделить скуку. Чтобы мы могли разделить радость и разочарование, надежду и противоречие, удовольствие и муку, будущее и прошлое.

 Но затем, как я и предсказывал, наши данные - нас самих - уничтожили.

 Обоих нас. Вместе.

❖

 Тропинка через лес покрыта мягкой травой. Нежный ветерок ласкает мою щёку. Глубоко вздохнув, наполняю свои лёгкие свежим воздухом.

 Дыхание. Щёки. Лёгкие.

 В данный момент я понимаю, что у меня есть органы и чувства, которыми я раньше не обладал как цифровая форма жизни. Возможно, те, кто проходит этот путь, становятся людьми. А может быть, это происходит потому, что я - существо, порождённое человечеством. В голове проносится термин посмертное путешествие, и я задаюсь вопросом, не вычеркнут ли я уже из реальности.

 Пройдя некоторое время, я вижу сквозь прореху в деревьях большой замок. У него множество башен, расположенных по спирали. Я должен подняться на эти башни и попасть в другой мир. Никто не говорил мне об этом, но я знаю, что так оно и должно быть.

 У замка есть стена. В стене есть ворота. Ворота ведут в первую башню. Я иду вперёд, шаг за шагом, и оказываюсь внутри, где поднимаюсь по одной лестнице за другой. Доносится звук, затем другой. Звуки накладываются друг на друга, образуя праздничную мелодию, которая манит меня дальше. Шаг за шагом я заново переживаю старые воспоминания.

 Красный дракон.

 Мучения от чёрной чумы.

 Собранные воспоминания человечества.

❖

 Девушка по имени Кайне, которой удалось совершить чудо.

 Совокупность этих воспоминаний когда-то сформировала мою сущность. Но потом проект «Гештальт» потерпел неудачу, и я, администратор его данных, тоже был уничтожен. Мечта о воскрешении человечества рухнула, и на этом всё закончилось.

 Я не знаю, является ли это приемлемым результатом. Право судить принадлежит не мне, а потомкам. Хотя я не представляю, кто будет выносить такие вердикты на Земле, лишённой человечества.

❖

 На вершине лестницы я попадаю в круглую комнату. В центре стоит нечто, похожее на кресло, сложенное из камней, освещаемое единственным лучом света. Когда я подхожу к нему, то поднимаю голову и вижу, что в небе мерцает огромное светило. Его тепло вызывает чувство эйфории, а когда оно колеблется и пульсирует, я чувствую, что нахожусь на пороге воспоминаний о чём-то, что остаётся недоступным.

 Ах, да. Так и должно быть. Так всё и закончится. Я выполнил свою функцию. Я удовлетворён.

 Я рад, что мне удалось увидеть это зрелище.

 Я рад, что смог почувствовать это облегчение.

 Я очень, очень...

 "НЕТ!"

 Слово вылетает из моих уст самым неожиданным образом. Нет! Нет! Я не хочу этого! Я боюсь умирать. Я не хочу исчезать. Я не хочу уходить. Мне казалось, что я всё понимаю, что я смирился с этим, но я обманывал себя.

 Я не хочу быть мёртвым. Мне страшно. Мне одиноко. Я не хочу умирать. Я не хочу быть... один.

 Внезапно я понял. Вот в чём причина. Вот почему я создал... Я имею в виду, почему она родилась. Чтобы противостоять пути разрушения, по которому меня столько раз заставляли идти. Она привила мне понятие страха. Она внушила мне смысл самого моего существования.

 Я возвращаюсь в комнату в башне, где с пола стелется чёрный туман. Он просачивается сквозь щели между камнями, словно тонкие нити тьмы, и в конце концов его усики сплетаются в чёрную руку.

 Нет. Я не хочу умирать.

 Я пытаюсь стряхнуть с себя чёрную руку, но её острые когти пронзают мою плоть. Боль превращается в сплошную агонию, и я понимаю, что шум, который я слышал, - это мои собственные крики.

 Я вырываюсь из когтей и бросаюсь вниз по ступеням. Чёрная рука следует за мной, скользя по стенам. Музыка лестницы сменилась диссонирующими предсмертными криками животных, и вскоре я теряю опору и лечу вниз по лестнице в стремительном падении.

 Несмотря на то, что боль от ударов о каменные стены и ступени не даёт мне прийти в себя, я каким-то образом добираюсь до основания башни. Я сделал это. Я могу покинуть это место.

 Температура наружного воздуха настолько холодна, что обжигает кожу. Земля, по которой я ступаю, настолько горяча, что обжигает ноги, а когда я падаю, то вижу, что она покрыта острыми, как иглы, шипами. Поднимая голову, я понимаю, что нежная лесная тропинка превратилась в гору иголок. Чёрная рука неотступно преследует меня.

 Нет. Нет!

 Я иду. Иглы пронзают мои ноги. Боль. Струи крови.

 Нет. Нет, нет, нет!

 Слёзы застилают мне глаза, но я не могу остановиться. С неба на меня капает дождь. Нет, не дождь - кровь. Моя кровь. Капли кипящей крови летят с неба. Дождь становится всё сильнее, превращаясь в бурю, и каждая капля обрушивается на меня, как жгучий удар.

 Деревья в лесу вдруг с треском ломаются. Кровавый ветер подхватывает остатки и закручивает их в вихри. Не успеваю я осознать опасность, как обломок сбивает меня с ног и отправляет кувыркаться по тропинке. В то время как иглы пронзают одну сторону моего лица, сверху что-то ударяет по другой стороне. Это моя собственная отрубленная рука.

 Неужели это моё наказание? Неужели те, кто не подчиняется правилам смерти, обречены быть стёртыми с лица земли в буре боли и агонии? Гнев поднимается во мне, стоит мне подумать об этом.

 Вы породили меня в этом мире.

 Вы разработали его абсурдные иррациональности.

 Вы заперли меня в этом бесконечном аду.

 Водоворот из дерева и крови превращается в гигантскую змею.

 Я не утверждаю, что свободен от греха. Вы хотите обвинить меня в этом? У вас нет на это права. Этот мир полон греха, и вы не имеете права обвинять меня в чём-либо.

 Я подхватываю отрубленную руку, впиваюсь зубами в торчащую кость и отрываю её от плоти. Когда я сжимаю её в оставшейся руке, кость превращается в острый как бритва меч.

 Я делаю шаг вперед. Иглы. Иглы. Иглы. Вспышки боли мешают мне видеть, и змея заглатывает меня целиком. Голова исчезает в тёмном горле, а клыки пронзают тело. С помощью меча я разжимаю челюсти. Горло. Живот. Но как только я выхожу из желудка, другая змея вонзает в меня свои клыки. Десятки голодных змей сражаются друг с другом за право поглотить меня.

 Я смеюсь. Смеюсь, не издавая ни звука.

❖

 Вижу океан.

 Песчаный пляж.

 Кровь. Боль. Правой руки нет. Почему? Не знаю. Почему здесь? Не знаю. Почему так больно? Не знаю. Чувствую, что память исчезла. Чувствую, что сам исчез. Есть одно воспоминание. Слабое. Обещание. Обещание ей. Обещание встретиться снова. Обещание, данное в будущем.

 Мёртвые змеи позади меня. Убитые мной. Так им и надо.

 Я падаю. Поднимаюсь. Больно. Больно. Но нет пути назад.

 Чувствую морской бриз. Место, куда я должен вернуться. Место, куда я должен вернуться. Нежный свет падает с неба. Свет принимает форму человека. Загораживает океан. Не думаю, что он меня отпустит.

 Я плачу. От боли убийства. От боли рождения. Даже если всё потеряно, я пойду. Я пойду по этому пути.

 Плачу. Плачу. Плачу.

 Всё обнуляется. Родиться заново. Сражаться. Убивать.

 Затем

 я

 увижу её снова.

 Пусть даже если это проклятие.